Собрание сочинений (Том 2)
Шрифт:
Казаки прибыли. Вошли в цех.
– Приступай к работе!
– закричал сотник.
Стоят рабочие, молчат.
– Приступай!
Никакого ответа.
Подал сотник команду, стали выгонять рабочих во двор.
Подошёл здоровенный казак к Колышкину:
– Ну, а ты чего?
– Я же работаю.
– Работаешь, - усмехнулся казак.
– Знаем мы вас. Ступай, не прикидывайся.
– Так я же работаю, - упирается Колышкин.
– Я сам по себе.
– Но-но, - прикрикнул казак, - ступай!
– и вытолкнул Прохора
Стали искать зачинщиков.
– Кто научил? Кто главный?!
– кричит сотник.
Молчат рабочие. Нет главного. Все в главных.
– Пересажаю! Сгною!
– не унимается сотник. Поглядывает на рабочих, прикидывает, кого бы арестовать.
– Ваше благородие, - обратился к сотнику здоровенный казак, - вот тот упирался, сопротивление оказал, - и закосил глазами в сторону Колышкина.
– Взять!
– приказал офицер.
Схватили казаки Колышкина, скрутили руки.
– Я же не виноват!
– закричал Колышкин.
– Братцы!
– обратился он к рабочим.
– Заступитесь, братцы!
Однако никто ему не ответил.
Двинули казаки крикуну по шее, потащили к арестантской повозке.
– Поделом, - бросил вдогон Спиридон Нечаев.
– Шкура, - заявил Никита Хохлов.
– Дурная трава, - произнёс Извеков.
РЯЗАНСКИЕ МУЖИКИ
На шахте "Святая Мария" готовились к встрече Первого мая. Договорились шахтёры провести митинг. Решили пригласить и новичков. Было их человек десять. Все из крестьян, из Рязанской губернии, приехали полгода назад. Жили мужики отдельной артелью. Вспоминали деревню свою Голодайку. Бывалых шахтёров сторонились.
"Хватит им, как бобылям, на отшибе, - решили на шахте.
– Пусть приобщаются к общему делу".
Послали к крестьянам молодого забойщика Лёшу Заборова. Пришёл Заборов, заговорил о жизни, о том о сём, а кончил рассказом про Первое мая.
Слушают мужики, посматривают на пришельца искоса.
– Нам, товарищи, - объясняет Лёша, - нужно всем вместе. Сила от этого прибавится. Смерть рабочему люду - жить в стороне друг от друга. Задавят в одиночку нас богатеи.
– Так-то оно так, - соглашаются мужики.
– Только ты нас не трогай. Люди мы новые. Как бы чего не вышло.
– Уходи, не смущай, - говорит рязанский мужик Кирилл Пустобрюхов.
Ни с чем ушёл Лёша. Плохо кончился этот разговор для Заборова. Кто-то из мужиков донёс о молодом забойщике мастеру, мастер - начальству, начальство - в полицию. Арестовали Заборова. Отправили Лёшу в тюрьму, а жизнь на шахте шла своим чередом.
Трудна жизнь рабочих. Особенно трудно шахтёрам. То в шахте обвал, то увольнения, то понижение ставок. Так и тут, на "Святой Марии". Обрушился угольный пласт. Погибло шесть человек. Среди них и рязанский мужик Кирилл Пустобрюхов.
Вскоре начались увольнения. Сразу трое рязанцев лишились места. Затем - понижение ставок. И снова больше других пострадали рязанские мужики, как в делах шахтёрских менее опытные. Призадумались мужики. Стали они всё
Наступила весна.
В первых числах апреля шахта забастовала. Потребовали шахтёры восстановить прежнюю плату за труд и принять на работу уволенных.
Две недели стояла шахта затихшей. Дружно, все как один, бастовали рабочие. Хозяин не выдержал, сдался.
– Ишь ты, - ухмылялись рязанские мужики.
– Вышло. Значит, сила в наших руках.
И снова вспомнили Лёшу Заборова, как он тогда говорил: "Все вместе, все разом. Смерть рабочему люду - жить в стороне друг от друга". Правду, выходит, говорил парень.
Отсидел Лёша срок заключения. Снова вернулся в шахту. Пришёл накануне Первого мая. Рабочие и в этом году устроили митинг. Явился Лёша на митинг - ба!
– и рязанские мужики здесь. Стоят, вместе со всеми поют:
Никто не даст нам избавленья,
Ни бог, ни царь и не герой:
Добьёмся мы освобожденья
Своею собственной рукой.
ПУШКА
Утром Первого мая жандармскому полковнику Голове-Качанову вручили письмо. Распечатал - в конверте листовка: "Да здравствует Первое мая! Долой самодержавие!"
Побледнел Голова-Качанов, схватил листок, понёсся в жандармское управление. Собрал подчинённых. Выяснилось: такие же письма получили и ротмистр Галкин, и поручик Кутейкин, и жандармские приставы Тупиков и Носорогов, и другие жандармы. А вскоре к Голове-Качанову в управление начались телефонные звонки от разных именитых граждан: от фабриканта Рублёва, купца Собакина, отставного генерала Атакина и от других. И им, оказывается, пришли такие же письма.
Схватился Голова-Качанов за голову. А тут ещё ко всему жандармский пристав Носорогов возьми и скажи:
– Ваше высокородие, никак, мастеровые бунт задумали?
– По местам!
– закричал Голова-Качанов.
– Пулемёты на улицу! Пушку!
Бросились жандармы исполнять приказ. Расставили на уличных перекрёстках пулемёты. А около жандармского управления поставили пушку. Носятся по городу полицейские, шпики. Однако в городе спокойно - никаких беспорядков. Только около пушки, что поставлена возле жандармского управления, крутятся мальчишки. Интересно ребятам. Многие пушку впервые видят. Все норовят подойти поближе. Самые смелые даже колёса, ствол трогают.
– Но, но!
– покрикивает на ребят солдат.
Отойдут мальчишки, а потом опять за своё.
– Стрельни, - просят солдата.
К середине дня полковник Голова-Качанов успокоился. Повеселел. Но тут вбегает в управление пристав Носорогов и показывает полковнику бумагу.
– Ва-а... ва-а, - заикается, - ва-а-ше высокородие, извольте взглянуть. Только что содрал с пушки.
Глянул полковник - листовка: "Да здравствует Первое мая! Долой самодержавие!"
Опять побелел Голова-Качанов. Опять схватился за голову. А Носорогов снова своё.