Собрание сочинений (Том 4)
Шрифт:
О ф и ц е р ы.
– О любви! О любви!
– Ну чего ж ты, мы слушаем.
– Подсказать начало? Ну, давай. "Дорогие товарищи, боевые друзья!"
А р е ф ь е в. Ничего, Сережа. Это у тебя немота от переживаний. Ну храбро.
Б а к ч е н и н. Дорогие товарищи, да, я буду говорить о любви.
О ф и ц е р ы. То-то. Правильно.
Б а к ч е н и н. Но сначала хочу вам напомнить беспощадные черные ночи, ночи без любви, без надежды, без звезд, когда мы с вами идем дразнить смерть, а смерть выходит играть с нами
О д и н и з о ф и ц е р о в. Стихами говорит...
А р е ф ь е в. Пусть говорит как хочет. У него счастье.
Д р у г о й о ф и ц е р. А почему без надежды?
Т р е т и й. И звезды тоже видны, как правило...
Б а к ч е н и н. Ночи, когда мы забываем, что есть на свете женская тишина, женская нежность... женская благословенная ласка... и что есть на это все наше святое человеческое право!.. Но вот настает утро, оно настает наперекор всему. Всходит солнце. И уползает смерть в свои траншеи. И мы идем домой, уцелевшие, и что же мы видим - над кровавой, вытоптанной землей утренний цветок раскрылся, такой свежий, такой новенький, что больно становится сердцу, и над этой крошечной чашечкой пчела дрожит, прилетела за медом, и в чашечке ей мед приготовлен! Я не знаю, как для вас. А для меня это всегда чудо, всегда. Я останавливаюсь, как дурак, над цветком и над пчелой, и я плачу. Дорогие друзья, я пью за цветок, за пчелу, за чудо жизни, за Олины глаза...
Шеметова берет его руку и целует.
О ф и ц е р ы. Горько!
Гитара.
Г о л о с Ш е м е т о в о й. А это вы помните?
...Шеметова и Бакченин сидят на садовой скамье.
Ш е м е т о в а. Значит, так.
Б а к ч е н и н. Значит, так.
Ш е м е т о в а. Даже не верится, что вместе поедем, вместе приедем, вместе по улицам, вместе в твой дом! Я уже устала от этих разных квартир, что я одна, ты с Арефьевым, видимся урывками, как будто мы тайные любовники... Теперь твой дом - и мой тоже. Мой дом меня ждет в Ленинграде. Мой родной дом...
Б а к ч е н и н. Немножко беспокоюсь, как будет с пропиской. Пока мы не зарегистрированы официально.
Ш е м е т о в а. А, господи. Сходим в милицию, объясним положение.
Б а к ч е н и н. Могут и не прислушаться к нашим объяснениям.
Ш е м е т о в а. Ну, не прислушаются, тогда и будем думать, что делать. Видишь, ты меня уже перевоспитал. Не хочу заранее переживать всякую ерунду. Подумаешь, прописка.
Б а к ч е н и н. Не такая ерунда, как кажется. Это не армия, где все тебе по аттестату положено. Натопаемся по начальничкам.
Ш е м е т о в а. Договорюсь о работе, оформлюсь, приберу комнату, она, наверно, в кошмарном виде...
Б а к ч е н и н. Да уж, могу себе представить. Начиная с того, что стекла выбиты, и достать - проблема.
Ш е м е т о в а. Откуда ты знаешь, что выбиты?
Б а к ч е н и н. По всему Ленинграду выбиты.
Ш е м е т о в а. Ничего, достанем... И поеду за Нюшей. Чтобы сразу там все покончить, одним ударом. Меньше встреч - меньше тяжелых
Б а к ч е н и н. Ты ему так и не написала?
Ш е м е т о в а. Нет. По почте - по-моему, знаешь, не очень порядочно. Вроде - из-за угла. Раз уж я все равно должна туда поехать. Лучше сказать. Лицом к лицу... И потом, они так трудно в Москву возвращались, свекор болел, свекровь замучилась, а тут бы еще это письмо мое...
Б а к ч е н и н. Что ж, мудро.
Ш е м е т о в а. Ты пойми правильно.
Б а к ч е н и н. Я понимаю.
Ш е м е т о в а. Ты правда не сердишься?
Б а к ч е н и н. Правда не сержусь.
Ш е м е т о в а. Знаешь, я думаю, мне удастся из Москвы привезти. Стекла. Без стекол Нюше никак нельзя, конечно.
Б а к ч е н и н. Я бы сказал, что и нам не рекомендуется. Без стекол.
Ш е м е т о в а. Мы-то пока уж как-нибудь...
А р е ф ь е в (подходит). Бы, счастливчики! Строите лучезарные планы?
Ш е м е т о в а (улыбается ему). Мы, счастливчики, строим лучезарные планы.
А р е ф ь е в. Молодцы, ей-богу. А мне трубить. В Германию вроде бы прочат.
Б а к ч е н и н. А что, интересно.
А р е ф ь е в. Может, оно и интересно. Но очень уж тянет до дому, до хаты. К своим. Как-то наладить, что война разладила.
Б а к ч е н и н. И то верно.
А р е ф ь е в. Какие-то у меня последнее время желания сугубо штатские. До тоски. Выйти, например, рано утром на свое крылечко, кликнуть сынишку, дровишек с ним напилить...
Ш е м е т о в а. Милые вы мои, милые. Мне совестно, страшно быть эгоисткой...
А р е ф ь е в. Но? Вы хотели сказать "но".
Ш е м е т о в а. У меня война ничего не разладила. Мне она дала все на свете. Бывает же! Сережу дала. Это ужасно, да, что я говорю? Имея в виду, что этому сопутствовало.
А р е ф ь е в. Почему ужасно? Вы же ни в чем не виноваты, в том, что сопутствовало. И в том, что у вас так сложилось. Вы ему явились, как награда и утешение... и будьте счастливы! Мой вам наказ.
Ш е м е т о в а. А когда вы отслужите в Германии, вы к нам в гости выберетесь, да?
А р е ф ь е в. Спасибо.
Ш е м е т о в а. Нет, правда. Мы вам всегда будем рады, да, Сережа? Нам будет что повспоминать с ним, верно?
А р е ф ь е в. А знаете, Оля, вы стали говорить похоже на него. (Имитирует.) "В гости выберетесь, да? Будет что повспоминать, верно?" Как Сережка, точно!
Ш е м е т о в а. А что тут странного? Кто-то мне говорил, что, когда муж и жена очень долго живут вместе, они даже наружностью становятся похожи.
А р е ф ь е в (тихо поет). Ехал казак на вийноньку, сказал: прощай, дивчинонька! Прощай, дивчина, карие очи! Еду в чужую сторону...
Ш е м е т о в а. Ох! Не надо грустного. Я вас очень прошу. Всю войну грустное, грустное... Радоваться пришло время! Смеяться! Никаких больше "прощай", только "здравствуй", запомните, слышите?!