Собрание сочинений в 10 томах. Том 4. Под ливнем багряным
Шрифт:
— Не все, значит?
— Тысяч пять, думаю, есть. Они где-то за Уайтчепелем вместе с Шерли… В Смитфилде, говорят, рыцарская конница объявилась.
— Откуда они там взялись? — встревожился Тайлер. — Много?
— Не знаю, Уот. Люди видели. Говорят, Болинброк возвратился, Гонтов сынок.
— Ладно, потом разберемся. Видно, придется поговорить с его милостью по-другому. — Тайлер подозвал к себе Джона Каменщика. — Скоро увидишь, брат, что я не забыл про мастеровых, — уже весело пообещал он. — Поехали!
В лагере Тайлера дожидались посланцы из Суффолка и Хартфорда.
— Джон Роу, — представился
— Здравствуй, святой отец, мы рады образованным людям. С чем пожаловал?
— В Листоне, что возле города Мелфорд, мы собрали отряд в полторы тысячи бойцов. Там не только наши суффолкские, есть немало эссексцев, хартфордцев и норфолкцев. Меня послали посоветоваться с тобой, Тайлер, как нам быть дальше. Народ все прибывает. Мы напали на манор Лайенса, которого, как я слышал, обезглавили на Чипсайде, а после посчитались с судьей Кавендишем. Все имущество я роздал беднякам.
— Дело хорошее, брат капеллан! — Уот выразительно посмотрел на Каменщика. — Молодцы, суффолкцы, не теряете времени даром. Возвращайся назад и подымай соседние общины. Я пришлю к вам потом гонца… Этот пастырь тебе под стать, — весело кивнул он Боллу. — Я же говорил, что Лондон — не Англия. Великан еще не расправил как следует плечи. Кто осмелится встать на пути? — По его наметкам выходило, что в столице и окрестностях находится тысяч тридцать. Самых стойких, самых испытанных. В распоряжении двора не было и десятой части.
— Раскрутилась мельница, — удовлетворенно кивнул Джон Болл.
— Что-то сутаны к нам зачастили, — Тайлер кивнул на молодого парня в затрапезном монашеском одеянии, который смущенно переминался на отдалении. — Тебя, кажется, Уильямом зовут?
— Уильям Грайндкоб, — обрадованно закивал странный монах без тонзуры и четок.
— С чем пожаловал, почтенный клирик? Подойди-ка сюда.
— Какой из меня клирик, — парень робко приблизился. — Я сирота и воспитывался в школе при монастыре Сент-Олбанс, но не принял пострига.
— Помню тебя, Уил. Ты разве не получил королевскую буллу?
— Тут она, — школяр удовлетворенно погладил торбу. — Дважды бегали переписывать. Зато получилась по всей форме. Так и записано: «Верным подданным из Сент-Олбанса в графстве Хартфорд». Но боюсь, наш вредный аббат выдумает новую каверзу. Второго такого грабителя надо еще поискать. Мало того что измучил всех поборами да повинностями, так еще запахал общинные земли и огородил лес. Даже мучицы намолоть у себя дома не смей. Поотбирал мельничные жернова и вымостил ими трапезную. Слыханное ли дело! За каждый чих гони монету. Нет больше нашего терпения. Самому-то мне ничего не надо, а добрых людей жалко…
— Вот и ладно, — Тайлер успокоительно помахал рукой. — Слышал я ваши жалобы, сент-олбанские братья. Нынче все зависит только от вас. Грамота при тебе, поэтому ничего не бойся. Действуй от моего имени. Если аббат не послушается, скажи, что я пошлю целое войско. Тогда он запляшет! Прощай, Уильям, у тебя честное сердце.
Грайндкоба окружили довольные односельчане. Теперь достойные сент-олбансцы окончательно успокоились. Если король и первый после него человек подтверждают права, дарованные пращурам со времен легендарного Оффы, значит, есть еще
Капеллан Джон Роу, чья дорога на юг пролегала через Лондон, пришпорил ленивого мула и затрусил к Уайтчепелу. Добравшись до границы городских поселений, он, вместо того чтобы въехать в Старые ворота, направился к госпиталю, решив прихватить Зосиму Грея, которого сам же послал искать Уота Тайлера на Клеркенвильском поле.
Но вместо верного подручного из прихода святого духа судьба послала капеллану другого земляка, видеть которого ему никак не хотелось. Пересекая Смитфилд, где возле походных шатров находилось множество рыцарей, Роу нос к носу столкнулся с госпитальером Стефаном Морлем, чей седберийский манор сгорел в числе первых. Сам Морль спасся чудом, отсидевшись в выгребной яме. Как иоанниту, а значит, прислужнику Хоба, ему угрожала верная смерть. Теперь роли переменились, как сплошь и рядом случается на войне. Опознав смертельного недруга, Стефан Морль поднял тревогу.
Капеллана стащили с седла и доставили к самому Бошану Уорику. Обвинителем выступил оскорбленный рыцарь:
— Ты видишь перед собой преступнейшего из пресвитеров, милорд. В канун праздника тела Христова он, не убоявшись греха, собрал толпу негодяев и стал науськивать их на именитейших граждан города Седбери. Они ворвались в мой дом, переломали, что под руку подвернулось, а после подпалили его с четырех концов. Мне удалось скрыться лишь по счастливой случайности. Грабители растащили припасы и утварь, а деньги поделили между собой. Я своими глазами видел, как этот богоотступник оделял моим серебром викария Парфи и служку Грея. Я требую смерти для недостойного служителя церкви.
Уорик смерил сухопарого попика пронзительным взглядом.
— Твои претензии справедливы, сэр рыцарь, — произнес он после длительного молчания. — Ты вправе требовать удовлетворения. Но кто мы такие, чтобы своей властью карать священника? Даже такого, как этот смердящий пес, поправший божеские заповеди и законы королевства? Связать разбойника и при первой возможности препроводить в тюрьму.
— Все тюрьмы разбиты, милорд, — осторожно подсказал Болинброк. — И никакой суд не сможет покарать злодея. Его милость король по бесконечной своей доброте простил сервам их ужасные преступления. Горстку пепла, — он коснулся медальона в вырезе джекка, — вот все, что мне довелось унести с пепелища Савоя. Поэтому я, как никто, понимаю рыцаря Морля. Только сам он и может быть судьей в этом деле.
— Отлично сказано, милорд! — Уорик церемонным поклоном поблагодарил молодого Ланкастера. — Забирай его, рыцарь, ты можешь делать с ним все, что захочешь, — и дал знак убрать пленника с глаз. — Повремени, — вдруг задержал он готового настигнуть добычу госпитальера. — Сколько спросишь за мозгляка?
— Он тебе нужен, милорд?! — воскликнул пораженный Морль. — Но зачем?
— Зачем? — Эрл задумчиво пощупал массивную серьгу с красным камнем. — Просто хочу уберечь от смертного греха милого моему сердцу рыцаря святого Иоанна Иерусалимского. Не пачкай рук, сэр Стефан. Если ты не против, я готов дать выкуп в сто фунтов.