Собрание сочинений в 12 т. Т. 11
Шрифт:
– Только о них.
– А что он говорил?
– Он говорил, что едет в Ревель по поручению господ Иохаузенов.
– Не заметили ли вы, что он очень торопится вернуться в Ригу… чтобы сыграть там свадьбу?…
– Да, господин следователь… если память мне не изменяет, - ведь я обращал очень мало внимания на их беседу, не представлявшую для меня интереса.
– Не представлявшую для вас интереса?
– вмешался майор Вердер.
– Конечно, господин майор, - ответил Николев, бросая на майора удивленный взгляд.
– Почему меня могло интересовать
– Возможно, это-то как раз и намеревается выявить следствие, - отвечал г-н Керсдорф.
Услышав этот ответ, учитель сделал недоумевающий жест.
– Не было ли у этого Поха сумки, - продолжал следователь, - какую обычно носят банковские артельщики?…
– Возможно, господин следователь, но я не заметил ее.
– Значит, вы не можете сказать, не оставил ли он ее по неосторожности в карете, не бросил ли на скамье и не мог ли ее видеть на станции кто-нибудь посторонний?
– Я уткнулся в свой угол, завернулся в дорожный плащ, иногда дремал, закрыв лицо капюшоном, и вовсе не замечал, что делали мои спутники.
– Между тем кондуктор Брокс утверждает, что сумка была…
– Что же, господин следователь, если он это утверждает, значит - так оно и есть. Что касается меня, я не могу ни оспаривать, ни подтвердить его слов.
– Вы не разговаривали с Похом?…
– В дороге - нет… Я впервые заговорил с ним, когда карета сломалась и нам пришлось отправиться в корчму.
– Стало быть, вы сидели весь день уткнувшись в угол, старательно надвинув на лицо капюшон?…
– Старательно?… Почему «старательно», господин следователь?… - с некоторой запальчивостью подхватил это слово г-н Николев.
– Потому что вы как будто не хотели быть узнанным.
Это замечание, в котором чувствовался определенный намек, вставил майор Вердер, снова вмешиваясь в допрос.
На этот раз Дмитрий Николев не выразил того возмущения, которое вызвали у него раньше слова следователя. Помолчав с минуту, он лишь сказал:
– Предположите, что мне хотелось совершить поездку инкогнито. Я полагаю, это право всякого свободного человека - в Лифляндии, как и везде!
– Ловкая предосторожность, чтобы избежать очной ставки с возможными свидетелями!
– возразил майор.
Это был еще один намек, всю серьезность которого учитель не мог не понять, и это заставило его побледнеть.
– В конце концов, - сказал следователь, - не отрицаете же вы, что банковский артельщик Пох был в этот день вашим попутчиком?…
– Нет… не отрицаю… если моим попутчиком в карете был действительно Пох…
– Это совершенно достоверно, - ответил майор Вердер.
Господин Керсдорф возобновил допрос следующим образом:
– Итак, путешествие протекало без приключений, от станции к станции… В полдень вы остановились на часок пообедать… Вы приказали подать себе в сторонке, в темном углу корчмы, как бы постоянно заботясь о том, чтобы вас не узнали… Затем почтовая карета отправилась дальше… Погода была очень плохая, лошади с трудом боролись с ветром… И вот в половине восьмого вечера произошел несчастный
– Господин следователь, - сказал Николев, прерывая его, - могу я вам задать вопрос: почему вы меня обо всем этом спрашиваете?
– В интересах правосудия, господин Николев. Когда кондуктор Брокс убедился в том, что карета не может добраться до следующей станции, города Пернова, пассажирам было предложено провести ночь в трактире, который виднелся в двухстах шагах у дороги… Вы сами указали на этот трактир…
– Кстати, я не знал этой корчмы и вошел туда в этот вечер впервые.
– Допустим! Достоверно только то, что вы предпочли провести ночь там, а не отправиться с кондуктором и ямщиком в Пернов.
– Безусловно. Погода стояла отвратительная, пришлось бы пройти пешком около двадцати верст, и я счел за лучшее переночевать вместе с банковским артельщиком в этой корчме.
– Это вы уговорили его пойти с вами в корчму?…
– Я ни в чем его не уговаривал, - возразил г-н Николев.
– Когда почтовая карета опрокинулась, он был ранен - повреждение ноги, кажется, - и не смог бы пройти расстояние, отделявшее нас от Пернова… Счастье для него, что в этой корчме…
– Счастье для него?!
– воскликнул майор Вердер, который, не обладая хладнокровием и выдержкой следователя, даже подскочил при этих словах.
Обернувшись к нему, Дмитрий Николев не мог сдержать презрительного пожатия плеч.
Не желая отвлекаться от намеченного хода допроса, г-н Керсдорф поспешил задать новый вопрос:
– Кондуктор и возница отправились в Пернов в то самое время, когда вы подошли к трактиру «Сломанный крест»…
– «Сломанный крест»?… - переспросил г-н Николев.
– Понятия не имел, что эта корчма так называется.
– В корчме вас и Поха встретил трактирщик Кроф… Вы попросили дать вам комнату на ночь, так же поступил и Пох… Кроф предложил вам поужинать, но вы отказались, тогда как банковский артельщик согласился…
– Мне так было удобнее.
– Уйти на следующий день еще до зари, не дожидаясь возвращения кондуктора, вот что вам было удобнее… Поэтому-то, предупредив трактирщика Крофа о ваших намерениях, вы и удалились тотчас же в свою комнату…
– Да, все это так, - ответил учитель, давая понять, что эти бесконечные вопросы начинают его утомлять.
– Ваша комната находилась слева от большой комнаты корчмы, где несколько завсегдатаев Крофа продолжали еще распивать вино, а в дальнем конце дома…
– Понятия не имею, господин следователь… Повторяю, я не бывал в этом трактире, моя нога ступила туда впервые… Кроме того, когда я туда пришел, было уже темно, а когда уходил, еще не рассвело…
– Уходили, не дожидаясь кондуктора! Я настаиваю на этом факте, - заметил г-н Керсдорф.
– Не дожидаясь кондуктора, который, починив карету, должен был заехать за вами…
– Верно, не дожидаясь кондуктора, - ответил г-н Николев, - ведь мне оставалось пройти до Пернова всего двадцать верст…