Собрание сочинений в 14 томах. Том 2
Шрифт:
Представьте себе (обращаясь ко всем присутствующим, этот смешной человек предложил помочь мне взобраться на холм и болтал всю дорогу, но решительно отказался войти и присутствовать на репетиции. А когда он узнал, что репетиции не будет, моментально согласился. Этакий флюгер! А теперь он плачется, что должен быть на Ручье Миллера. Но, между нами, всем ясно, какие темные дела…
– Темные дела! Взгляните-ка! – перебила ее Фрона, показывая на кончик янтарного мундштука, торчавшего из его бокового кармана. – Трубка! Поздравляю вас!
Фрона протянула ему руку, и он добродушно пожал ее.
– Это вина Дэла, – засмеялся Вэнс. – Когда я предстану перед престолом всевышнего, ему придется отвечать за этот мой грех.
– Невероятно, но вы делаете успехи, – сказала она. – Теперь вам только недостает крепкого словца на некоторые случаи жизни.
– О,
– Ой! Ой! – вскричала миссис Шовилл, затыкая пальцами уши.
– Мадам, – торжественно сказал барон Курбертен. – К сожалению, это факт, что северные собаки больше, чем кто-либо другой, ответственны за мужскую душу. Не так ли? Я предоставляю решение мужчинам.
Корлисс и Сент-Винсент согласились с серьезным видом и стали наперебой рассказывать страшные истории о собаках.
Сент-Винсент и барон остались, чтобы позавтракать у жены приискового комиссара, а Фрона и Корлисс стали вместе спускаться с холма. По взаимному молчаливому соглашению они свернули вправо, чтобы удлинить путь, минуя все тропинки и нартовые пути, которые вели в город. Была середина декабря. Стоял ясный холодный день. Неверное полуденное солнце, едва показавшись над горизонтом, начало стыдливо клониться к закату. Его косые лучи, преломляясь в мельчайших частицах морозной пыли, делали ее похожей на сверкающие бриллианты.
Они прошли сквозь это волшебное сияние; их мокасины мерно поскрипывали по снегу, а пар, вырывавшийся при дыхании, казался легким опаловым облачком. Никто из них не хотел говорить: так чудесно было вокруг. У их ног, под огромным куполом неба, точно пятно на белой скатерти, беспорядочно сгрудился этот процветающий, но маленький и грязный городок, казавшийся жалким в этой безбрежной пустыне, где человек бросил вызов бесконечности.
До них донеслись выкрики людей и понукание. Они остановились. Послышался громкий лай, царапанье, и упряжка заиндевевших волкодавов с высунутыми языками выехала на тропинку впереди них. В санях находился длинный узкий ящик, сколоченный из неотесанных еловых досок. Его назначение было понятно без слов. Два погонщика, женщина, шедшая, как слепая, и священник в черном составляли весь траурный кортеж. Собаки взобрались на холм, и под жалобный вой, крики и шум бренные останки были сняты с саней и опущены в ледяную келью.
– Завоеватель Севера, – проронила Фрона.
Увидев, что их мысли совпали, Корлисс ответил:
– О, эти борцы с холодом и голодом! Теперь я понимаю, почему раса, подчинившая себе земной шар, пришла с севера. Она была смелой и выносливой, полной бесконечного терпения и неиссякаемой веры. Что же тут удивительного?
Фрона посмотрела на него, и ее молчание было красноречивее слов.
– «Мы разили нашими мечами, [26] – процитировал он, – и для меня это было такой же радостью, как обнимать на ложе юную жену. Я прошел по миру с моим окровавленным мечом, и воронье летело за мной. Мы сражались неистово. Пламя проносилось над человеческими жилищами. Мы спали в крови тех, кто охранял ворота».
26
«Мы разили нашими мечами…», «Каменные горы сбились в кучу…» – Здесь Дж. Лондон вольно излагает памятники древнескандинавской эпической поэзии; во втором случае – «Прорицание провидицы» из «Старшей Эдды», сборника древнескандинавских песен.
– Чувствуете ли вы это, Вэнс? – сказала она, хватая его за руку.
– Кажется, начинаю чувствовать. Север научил меня да еще и сейчас учит, что старые истины обретают новый смысл. Но, несмотря на это, я ничего не знаю. Все это кажется мне каким-то чудовищным преувеличением, фантазией.
– Но ведь вы же не утратили ощущения современности? Или вы чувствуете себя монгольским победителем?..
– Фрона, – ответил он, – это не так легко передать. Конечно, мы не то, чем были наши предки. Но мы многое унаследовали от них, иначе я не радовался бы, видя эти похороны. Умер человек, но человечество сделало еще один шаг вперед, оно стало еще могущественнее, чем было вчера… Умер завоеватель Севера, но его место займут другие, сильные и мужественные люди, покоряющие всю землю… Я сын моего отца и продолжаю его дело. Север научил меня понимать это. Древние конунги [27] никогда не спали в дымной хижине и не осушали кубка у семейного очага. Я точно вижу их морские кони, [28] бороздящие моря. Они побывали здесь на тысячу лет раньше нас, норманны, белокурые исполины, кровь которых течет в нас и ведет нас опять сюда, в северные пустыни, чтобы тяжелейшим трудом, изумительной выдержкой и настойчивостью отвоевать у льда дары земли… И вы, Фрона, вы…
27
Конунги – предводители древних скандинавских племен.
28
Морские кони – Так назывались корабли, на которых скандинавы (норманны) в средние века совершали свои морские походы.
Фрона стояла перед ним, точно валькирия, закутанная в меха, в последней битве богов и людей, будя его воображение и волнуя кровь.
– «Каменные горы сбились в кучу, великанши шатаются. Люди идут по адской тропе, и небо раскололось. Солнце гаснет, земля погружается в океан, огромные звезды падают с неба, дыхание пламени палит великое дерево, к самому небу вздымается веселый огонь».
Силуэт Фроны четко выделялся на фоне ясного неба; ее брови и ресницы были белыми от мороза, а снежный ореол вокруг ее лица сверкал и искрился в лучах северного солнца. Она показалась ему олицетворением всего лучшего, что было в ее расе. Кровь предков заговорила в нем, и он вдруг почувствовал себя белокожим желтоволосым гигантом прошедших веков, шум и крики забытых сражений воскресили перед ним удивительное прошлое. В завывании ветра, в грохоте северных волн он увидел остроносые боевые галеры и на них – повелителей стихии – северных людей с крепкими мускулами и широкой грудью, – огнем и мечом разоряющих теплые южные страны. Битвы двадцати веков гремели в его ушах, и жажда первобытного горела в нем. Он страстно схватил ее руку.
– Фрона, будьте моей женой, моей юной женой!
Она вздрогнула и, не поняв, взглянула ему в глаза. Затем, вникнув в смысл его слов, невольно подалась назад. Солнце бросило последний луч на землю и ушло за горизонт. Сияние в воздухе угасло, все вокруг потемнело. Где-то далеко жалобно выли собаки, привезшие мертвеца.
– Нет! – крикнул он, когда она попыталась заговорить. – Не говорите! Я знаю мой ответ, ваш ответ… теперь… Я был сумасшедшим. Идемте!
Они молча спустились с горы и, перейдя поляну, вышли около мельницы к реке. Близость человеческого жилья, казалось, развязала им языки. Корлисс, подавленный, шагал, глядя себе под ноги, а Фрона шла с высоко поднятой головой, осматривалась по сторонам и иногда как бы случайно взглядывала на него. Там, где тропинка пересекала деревянный настил, ведущий к мельнице, было скользко, и Корлисс поддержал Фрону. Глаза их встретились.
– …Я очень огорчена, – сказала она нерешительно и вдруг, точно желая оправдаться, добавила: – Это было так… Я никак не ожидала…
– Иначе бы вы предупредили это – подсказал он с горечью.
– Да, пожалуй. Я не хотела сделать вам больно.
– Значит, вы этого все-таки ожидали?
– Да, я боялась. Но я надеялась… Я… Вэнс, я приехала в Клондайк не для того, чтобы выйти замуж. Вы мне понравились с самого начала и нравились все больше и больше, особенно сегодня, но…
– Но вы никогда не смотрели на меня как на будущего мужа? Вы это хотите сказать?
Он пристально посмотрел на нее, и, когда взгляды их встретились, он нашел в ее глазах прежнюю искренность. И мысль потерять ее сводила его с ума.
– Нет, смотрела, – сказала она вдруг. – Смотрела на вас как на будущего мужа. Но это было как-то неубедительно. Почему, я и сама не знаю. Мне многое нравилось в вас, очень многое…
Он попробовал остановить ее, но она продолжала:
– И многое восхищало. У меня к вам было дружеское чувство, настоящее, теплое, дружеское чувство, и оно все росло. Вы были мне товарищем, но не больше. Правда, я не хотела большего, но была бы рада, если бы оно пришло.