Собрание сочинений в 15. томах Том 3

Уэллс Герберт Джордж

Я заметил круглое личико Кавора, выглядывавшее поверх колючей заросли. Он кричал, спрашивая о чем-то. Я тоже попробовал крикнуть, но не мог. Он спустился ко мне, бережно пробираясь между кустарниками.

— Надо остерегаться, — сказал он. — Луна не признает никакой дисциплины. Она заставит нас переломать себе все кости.

Он помог мне встать на ноги.

— Вы слишком напрягаете свои силы, — сказал он, сбивая рукой желтое вещество с моей одежды.

Я стоял смирно и пыхтел, позволяя ему чистить мои локти и колени и слушая его наставления:

— Мы совсем не считаемся с разницей

в силе тяготения. Наши мускулы еще не приспособились к новым условиям. Надо будет попрактиковаться немного после того, как вы отдохнете.

Я вытащил два или три небольших шипа у себя из руки и присел на обломок скалы. Все мышцы мои дрожали. Я чувствовал себя так, как будто первый раз в жизни свалился на землю, обучаясь езде на велосипеде.

Вдруг Кавору пришло в голову, что после солнечного зноя я могу простудиться в холодном овраге. Поэтому мы вскарабкались обратно на солнцепек. Если не считать нескольких ссадин, я ничуть не пострадал во время падения. И по совету Кавора мы стали искать место, удобное для следующего прыжка. Наш выбор остановился на гладкой каменной площадке, находившейся метрах в десяти и отделенной от нас невысокой зарослью оливково-зеленых колючих растений.

— Вообразите, что это находится здесь, — сказал Кавор с видом спортивного инструктора и указал место приблизительно на расстоянии одного метра от моих ног. Я перескочил совершенно благополучно и, признаюсь, почувствовал некоторое удовольствие, когда Кавор промахнулся на полметра и в свою очередь отведал колючек.

— Вы видите, что надо быть осторожнее, — оказал он, вытаскивая из рук воткнувшиеся шипы. После этого он перестал быть моим наставником и сделался просто товарищем в изучении искусства ходьбы на Луне.

Мы наметили еще более короткое расстояние и перескочили его без труда. Затем прыгнули обратно, потом снова вперед и повторили это упражнение несколько раз, приучая свои мускулы к новым условиям. Я бы никогда не поверил, если бы не узнал на опыте, как быстро нам удалось приспособиться. В самом деле, в изумительно короткое время, — менее, чем после тридцати прыжков, — мы уже могли заранее определять размер требуемого усилия с такой же почти точностью, как на Земле.

А тем временем лунные растения распространялись вокруг нас, делаясь все больше и все гуще, утолщаясь, переплетаясь и запутываясь, — колючие кустарники, зеленые кактусовые массы, грибы, мясистые лишайники, поражавшие своими странными, изогнутыми формами. Но мы были так заняты своей чехардой, что некоторое время не обращали никакого внимания на их безостановочный рост.

Необычайное возбуждение овладело нами. Я думаю, оно отчасти объяснялось сладостным чувством освобождения из тесного шара. Но главную роль, однако, играл здесь мягкий разреженный воздух, несомненно гораздо более богатый кислородом, чем наша земная атмосфера. Несмотря на странный характер окружающей обстановки, я чувствовал себя совсем беззаботно, как лондонский обыватель, впервые за свою жизнь очутившийся в горах. И ни одному из нас в голову не приходило бояться чего бы то ни было, хотя всевозможные неожиданности подстерегали нас со всех сторон.

Веселый задор охватил нас. Мы наметили поросший лишайниками бугор метрах в пятнадцати от нас и одни за

другим благополучно перескочили на его вершину.

— Отлично! — кричали мы. — Отлично!

Кавор сделал три шага и прыгнул на приглянувшийся ему снеговой косогор, расположенный в добрых двадцати метрах, если не дальше. На одну секунду я замер на месте, разинув рот: такой смешной казалась его маленькая фигурка, распластанная в воздухе. Вы только представьте себе запачканную крикетную шапочку и взъерошенные волосы, маленькое круглое тельце и широко раздвинутые ноги над фантастической ширью лунного пейзажа. Смех напал на меня, но затем я поспешил в свою очередь прыгнуть. Гоп-ла! — и я уже стоял рядом с Кавором.

Мы сделали еще несколько скачков, достойных Гаргантюа, прыгнули раза три или четыре и наконец уселись в заросшей лишайниками впадине. Мы испытывали резь в легких. Мы сидели, держась за бока и тяжело переводя дух, и с одобрением смотрели друг на друга, Кавор просипел что-то насчет «изумительных переживаний». И затем мне в голову пришла одна мысль. В первый миг это была не слишком страшная мысль, а просто весьма естественный вопрос, подсказанный создавшимся положением.

— Кстати, — сказал я, — а где, собственно говоря, находится наш шар?

Кавор поглядел на меня.

— Эге?

Истинное значение моих собственных слов вдруг поразило меня с необычайной остротой.

— Кавор, — воскликнул я, хватая его за руку, — где наш шар?!

X. ЛЮДИ ЗАБЛУДИЛИСЬ НА ЛУНЕ

По лицу его я увидел, что он заразился моей тревогой. Он встал и окинул взглядом кустарники, которые теснились и поднимались вокруг нас в своем бурном неистовом росте. С видимым сомнением он поднес руку к губам. Заговорил с внезапной неуверенностью:

— Я думаю, — сказал он медленно, — что мы оставили шар… где-то… там.

Палец его нерешительно описал широкую дугу.

— Я не знаю наверное. — Смущение, которое выражал его взгляд, усилилось. — Во всяком случае, он не может быть далеко.

Тут и я вскочил на ноги. Впившись глазами в дремучую чащу, непрерывно сгущавшуюся вокруг нас, мы обменивались бессвязными восклицаниями.

Повсюду на озаренных Солнцем склонах шелестели и покачивались колючие кустарники, раздувшиеся кактусы, ползучие лишайники, а там, где еще оставалась тень, медленно подтаивали снежные сугробы. К северу, к югу, к востоку, к западу простиралось однообразное нагромождение непривычных нашему глазу растительных форм. И где-то между ними, уже погребенный под этой путаницей стеблей, скрывался наш шар, наше жилище, наша кладовая с припасами, наша единственная надежда на спасение из этой фантастической пустыни, в которой мы теперь заблудились.

— В конце концов я думаю, — сказал Кавор, указывая пальцем на запад, — что он может быть там.

— Нет, — возразил я. — Мы описали кривую линию. Смотрите. Вот отпечаток моих каблуков. Совершенно очевидно, что шар должен лежать где-то дальше к востоку, гораздо дальше. Нет, он наверное там!

— Мне помнится, — сказал Кавор, — что Солнце все время было по правую сторону от меня.

— А я помню, что при каждом прыжке тень моя передвигалась прямо передо мной.