Собрание сочинений в 19 томах. Том 13.Александр Македонский, или Роман о боге
Шрифт:
Самые высокие горы, самая широкая и бурная река не остановили Александра. Бесс при отступлении сжег все лодки у берегов Окса, и Александр заставил повергнутых в ужас воинов переправиться на плотах, сооруженных из бычьих шкур, прибитых к стволам деревьев. При этом он чуть не утопил всю армию. Едва высадившись на другой берег, он узнал, что Бесс-Артаксеркс только что разделил судьбу Дария. Главный военачальник Бесса, Спитамен, и несколько командиров набросились на него и сорвали с головы корону. Бесс, по крайней мере, был жив; Спитамен, убегая, бросил его, и Бесс попал в руки македонского авангарда.
Бесса, избитого плетьми, обнаженного, в деревянном ошейнике, приволокли к Александру, который осуждал его не за то, что он
Когда Бесс был побежден, в войсках решили, что их испытания на этом закончились. В Задракарте им обещали, что новая кампания Александра будет быстрой и последней, но она длилась уже более года. Вот почему ветераны едва не подняли восстание, услышав в лагере на Оксе о намерении Александра продолжать поход на север и захватить Согдиану. Они хотели немедленно отправиться в Экбатаны, а оттуда – прямо в Элладу.
К этому времени Александр получил большое подкрепление, прибывшее из разных мест империи, и сразу воспользовался этим для того, чтобы распустить самые усталые армейские части. Он назначил своего тестя Артабаза наместником Бактрии, а сам с частично обновленной армией направился с берегов Окса на север до Мараканды и от Мараканды до реки Яксарт (43) .
Теперь, когда царство Дария принадлежало ему, он говорил, что хочет обследовать его рубежи. Две тысячи пятьсот стадий прибавились к десяткам тысяч уже пройденных. Я задумался над тем, что значит следовать за человеком, воплотившим в себе небесные силы. Прошло около трех лет с тех пор, как он выполнил миссию по возрождению Амона, но силы, вложенные в него, не были исчерпаны, и не было возможности остановить его, как нельзя остановить ураган. Дух захватывало при одном только воспоминании об этом дерзком походе; можно себе представить, чего стоило пережить его.
Во время согдианской кампании Александра многие города были разрушены, один – за то, что он оказал сопротивление, другой – потому, что там проживали потомки среднеазиатских греков, которые пятьдесят лет тому назад предали Грецию, перейдя на сторону персов, и теперь Александр вымещал на их правнуках вину предков. В одном из сражений он был ранен стрелой, повредившей ему кость ноги. В течение многих недель он передвигался на носилках. В это время произошел удивительный случай, который показывал состояние духа в войсках. Среди тех самых солдат, которые так часто угрожали восстанием, было столько поклонников Александра, его самого и его славы, что фаланги начали драться за честь нести его; пришлось сделать перемещение в войсках, так, чтобы каждая часть могла по очереди пользоваться этой привилегией. Отношения Александра с армией напоминали отношения между любовниками: ссоры чередовались с примирением, взрывы гнева с восторженной радостью. И так было до конца.
Дойдя до берегов Яксарта – границы Великого Царства, Александр основал новый город, который он назвал Александрией Крайней, и строительство которого, включая возведение стен, храмов и домов полностью было закончено за семнадцать дней. В работах участвовали все солдаты, пленные и рабы, для того, чтобы построенный город был преподнесен в дар Александру в день его двадцатисемилетия. Однако, в то время как целая армия каменщиков достраивала последние дома, за спиной у нее восстала сатрапия Согдиана. Персидский военачальник Спитамен, свергнувший Бесса, предпринял осаду гарнизона в Мараканде;
Александр был отрезан от баз, снабжение нарушено, световые сигналы выведены из строя, гонцы не имели возможности проникнуть в город. Без подкреплений, не получая никаких известий, затерянный на границе незнакомых земель, он оказался в таком шатком положении, каким оно не было еще никогда. Он резко повернул армию назад и, еще хромая от раны в ноге, взял приступом и разгромил семь городов, истребил жителей, сея смерть среди бегущих впереди его лошади мужчин в остроконечных шапках и женщин в широких шароварах. Восстание было потоплено в море крови, особенно в районах, близких к его лагерю. Во время одного из штурмов он был ранен, на этот раз тяжелым камнем, пущенным из пращи; он потерял сознание, и в течение многих дней его глаза, как будто засыпанные песком, видели все как в тумане.
Для освобождения гарнизона, находившегося в Мараканде, Александр счел достаточным направить туда полторы тысячи пеших солдат и восемь тысяч всадников под командованием Медимены, одного из лучших гетайров. Сам он едва держался на ногах, еще слабый после двух ранений и вдобавок мучившийся животом из-за жары и скверной питьевой воды, и, тем не менее, он объявил о своем намерении переправиться через Яксарт. Когда он, лежа в кровати, похудевший, лихорадочно возбужденный, сообщил мне об этом безумии, я постарался заставить его отказаться от этого.
«Ты достиг границы царства Дария, до которой ты так хотел дойти, – сказал я. – Остерегайся перейти ее». – «Именно это я и хочу сделать, – ответил он, – идти дальше и подчинить себе земли на краю света. Мне надоело видеть на том берегу скифов, которые смеялись надо мной все время, пока строился город (44) ». – «Край света, – сказал я, – это гораздо дальше, чем ты думаешь».
Я изучил предзнаменования, они были зловещими. Я доверился нескольким военачальникам и поделился с ними своей тревогой. Александр с прежним упорством продолжал подготавливать экспедицию, а в новом городе приказал организовать игры, состязания и преподнести торжественные жертвоприношения богам. Сам он, больной и прикованный к постели, не мог участвовать в празднестве. Он собрал у себя военачальников и с полузакрытыми глазами, тяжело дыша, с трудом выговаривая слова, обратился к ним: «Друзья, обстановка сложилась наихудшим образом для меня и наилучшим – для врагов. Но войной управляет необходимость, и нельзя располагать обстоятельствами по своему желанию. У нас в тылу подняли восстание согдийцы и часть бактрийцев. Скифы на другом берегу наносят нам оскорбления с тех пор как мы здесь. На примере бактрийцев мы должны проучить скифов и показать, на что мы способны. Если мы сейчас отступим, то грубые варвары с того берега будут презирать нас и постоянно угрожать; если же мы нападем и разгромим их, чего никогда не осмелились сделать персы, нас будут повсюду бояться и уважать. Все, что я сказал, не допускает возражений. Вы думаете, что я слаб, потому что я еще не встал с постели после ранений. Но если вы согласны идти за мной, тогда я здоров. И если мне суждено погибнуть в походе, то у меня никогда не будет более подходящего для этого случая».
Военачальники были потрясены. Даже Кратер и Гефестион молчали. Эригий, самый разумный из гетайров, осмелился заговорить: «Ты знаешь, что боги не одобряют твои намерения и грозят тебе серьезной опасностью, если ты перейдешь реку; Аристандр не скрывал этого от нас».
Тогда Александр повернулся ко мне и, собрав силы, с гневом осыпал меня упреками и оскорблениями; он поставил мне в вину то, что я доверил другим секреты, которые должен был хранить только для него. По его словам, я сеял в войсках неуверенность в собственных силах, был поджигателем мятежа, и только из-за страха истолковал предзнаменования так, как мне этого хотелось.