Собрание сочинений в 4 томах. Том 1. Стихотворения

Шефнер Вадим Сергеевич

2. «Мы знаем, чем мостят дорогу в ад...»

* * *

Мы знаем, чем мостят дорогу в ад, А наш добряк был волей слабоват. Удача навалилась, как медведь, — Не так-то просто золотом владеть. Сей благородный солнечный металл Владельца быстро перевоспитал, И светлые порывы прежних лет Затмились в блеске желтеньких монет. (Хоть не ржавеют эти кругляши, Но могут вызвать ржавчину души.) Земных соблазнов он не превозмог, Поселок скромный стал ему немил — Он место обитания сменил, Возвел высокий каменный чертог, Завел себе низкопоклонных слуг, Друзей дешевых, дорогих подруг. Пиры, увеселенья — без конца... Но днем и ночью у

его дворца Стояли два наемных молодца И нищих отгоняли от крыльца. К чужим печалям стал и слеп, и глух Фортуной изнасилованный дух, И ползал он среди житейских благ, Как в мясе заблудившийся червяк. Лишь иногда, глухой тоской тесним, В толпе гостей бездонно одинок, Он вспоминал: забыто что-то им. Но что забыто — вспомнить он не мог.

3. «Затем в чередованье праздных лет...»

* * *

Затем в чередованье праздных лет Зловещий обозначился просвет. Внезапно золотой запас иссяк, Жилище отобрали за долги, — Побрел искать пристанища босяк... Ни друга, ни подруги, ни слуги. И вот от пиршественного стола Нужда его в лачугу загнала, А там болезнь швырнула на кровать — Теперь, дружок, извольте умирать. И ощутил он, погружаясь в бред, Что он идет пустыней много лет; Нависло солнце над пустыней той Гигантскою монетой золотой. Шептал изнемогающий старик: «Я в огненной ловушке, взаперти, — Мне нужно тень зеленую найти, Чтоб от лучей укрыться хоть на миг, А нет листвы — хотя б древесный сук, Чтобы в петле избавиться от мук!..» В пустой пустыне он пустился в бег, Надеясь, веря из последних сил... Вот тут-то и припомнил человек, Что дерево он посадить забыл.

1980

Золотая середина

Твой супруг не бедняк и не скаред, Только лучше б вам быть победней: Драгоценности женщину старят, Если слишком их много на ней. Твой ухоженный дом тебе скучен, Неуютно на свете тебе, И от этих бирюлек блескучих Светлых отсветов нет на судьбе. Но безденежье — тоже несладко; Радость ходит тропой золотой Между жирным излишним достатком И пропойною злой нищетой. Между царствами «Густо» и «Пусто» Есть долина в весеннем цвету... Серединность опасна искусству И спасительна в частном быту.

Наедине

Опять творится непонятное: Туман — бесшумнее совы — Наплывами, волнами, пятнами На берег движется с Невы, И фонари немыми вехами Торчат из тихой седины, И все автобусы уехали, И все мосты разведены, И мчится Всадник с поручением Ко мне — сквозь дымные столбы — Вручая город на прочтение, Как книгу тайны и судьбы.

Утверждение

Я в аду продолжал бы писать стихи, Если б знал я, что их прочтут; Но в раю я бы бросил писал стихи, Если б знал, что их не прочтут.

Полушутя

В черепной твоей коробке Вьются памятные тропки, Все, кого ты в жизни встретил, Держат путь по тропкам этим. Нет иных давно в помине — Но они с тобой поныне; С теми в ссоре ты давнишней — Но они в тираж не вышли. Будь же сам к себе построже И добрее к прочим людям, — Ведь и ты шагаешь тоже По тропинкам чьих-то судеб.

Такие и такие

Есть люди намерений выспренных, Надменно-тщеславных решений — Сдающиеся без выстрела, Когда наступает

сражение. А есть ни к чему не готовые По выправке и по речи, Не бравые и не суровые — До первой с опасностью встречи. На вид очень мирные парни, Но ими и держатся армии, Но в них и живет настоящая Решимость, в беде приходящая.

Ледостав

Минувшего никто не украдет, Но на исходе лет уйдут волненья, Озера памяти покроет лед Полупрощенья и полузабвенья. Все, что под ним колышется на дне, Подернется полупрозрачной тайной, — И, отражаясь в ледяной броне, Предстанут звезды с ясностью прощальной.

У входа

Швейцар — великий Царь Дверей Застыл у входа в зал. «Впусти, старинушка, скорей, Хочу поднять бокал». Он наставительно в ответ: «Зал, видишь, не пустой. Местов свободных, видишь, нет, — Повремени, постой». Что ж, указание дано — Помедлю, погожу... Я сквозь зеркальное окно На пир чужой гляжу. Мне лица хорошо видны — Себя я вижу в них, И все грустней — со стороны — Веселие других. Пойду-ка я в свое жилье, Да заварю я чай... Я все отпраздновал свое, Прощай, старик, прощай!

Письмо в пространство

Медицинская сестренка Симпатичной красоты, Помесь ангела с чертенком, Где владычествуешь ты? У тебя, наверно, дети, Внук, наверное, растет?.. Мы расстались в сорок третьем У казарменных ворот. Медицинская сестрица, Сроки близятся для нас, — Разреши тебе присниться В мой ответственнейший час. Если же тебя случайно Пережить мне суждено — Постучи мне на прощанье Белым крылышком в окно.

Неизвестный наследник

Уйду навек, пришел на миг, — Но в чьи-то сновиденья Вступлю, как свой живой двойник, — А не загробной тенью; К кому-то — через Лету вплавь — Из вечного покоя Явлюсь в обыденную явь Страницею, строкою; Кому-то счастье предскажу Средь суеты привычной; Кого-то, может, рассержу, Не существуя лично. Он с книгой сядет у огня Полночною порою — И унаследует меня, Вступая в спор со мною.

1981

Автобиографический рапорт

Живу, сухопутный марала, За строчки взимая рубли, — А деды мои — адмиралы — Умели водить корабли. Своих прибалтийских фамилий На службе у русских царей Ничем они не посрамили, Мотаясь по хлябям морей. Морячили с полной отдачей И были России верны, — И Шефнера мыс обозначен На картах Советской страны. А я все на суше работал, Прокладывал берегом путь, И к славе военного флота, Увы, не причастен ничуть. Но в дни обороны авральной, В годину военной страды, Я, если сказать фигурально, Не прятался в трюм от беды, Врагу не показывал спину, Блокаду изведал сполна; В шкатулке фамильной старинной Хранятся мои ордена. В бушующих бурях событий Я память берег о родне, — И пусть гимнастерку, не китель Пришлось мне носить на войне, Пусть с морем встречаюсь я редко, — Но знаю: судьбину мою Не надо оплакивать предкам В скупом лютеранском раю.