Собрание сочинений в 4 томах. Том 1
Шрифт:
Максим. Что это Григория так качнуло? Крепился, крепился — и качнуло.
Эпизод третий
Кабинет дирекции. Утро. Гай и Ксения Ионовна.
Гай (продолжает). Да-да… Как только Белковский приедет, просите его ко мне. Одеколону у нас тут какого-нибудь нет, Ксения Ионовна?
Ксения Ионовна. У меня есть, но душистый. Ничего?
Гай. Все равно. Мне надо фасад протереть.
Ксения
Гай. Есть! (Вынул платок, посмотрел.) Ну дайте и платок.
Ксения Ионовна. Сейчас, Григорий Григорьевич. (Уходит.)
Гай(шумно). Фу, чертова работа! (Напевает.)
«Одинок и заброшен, Позабыт от людей…» [51]51
«Одинок и заброшен…» — песня беспризорников начала 20-х годов.
Постой! С какого года я в партии? Примкнул в девятьсот пятнадцатом, вступил в девятьсот семнадцатом.
Входит Ксения Ионовна, поставила на стол одеколон, подала платок и зеркальце.
Правильно. (Взял зеркало.) По роже подумаешь — пил неделю… Теперь несите ваш платок стирать.
Ксения Ионовна. Где же будет сидеть Белковский? Он уже вчера ваш несгораемый шкаф открыл. В бумагах рылся… Я его боюсь! Как человек, он ярко выраженный злодей, ломброзовский тип [52] . Как хотите… Ногти кусает. Нехорошо!
52
Ломброзовский тип — согласно учению итальянского психиатра и криминалиста Чезаре Ломброзо (1835–1909), тип «преступного человека» от рождения.
Гай. Да, это более или менее опасно.
Ксения Ионовна. Я не знаю, Григорий Григорьевич, почему вы принимаете меня за дурочку. Только я веду управление делами и вижу, как все ваши распоряжения ставятся вверх ногами. Помните пятьдесят импортных станков? Их нет. Помните крановые устройства? Их нет. А воду до сих пор по наружным трубам подают. А, да что, лишь бы наоборот! Лишь бы не так, как вы говорили!.. Я ведь все заседания веду… а вы смеетесь.
Гай. Нет станков? Как же их нет?.. Этого, Ксения Ионовна, не может быть. Клянитесь — не поверю.
Ксения Ионовна. Подождите — поверите. Я все помню, что вы говорили. Я теперь здесь не останусь ни одного часа! (Слезы.) Из меня сделали бессловесную куклу. Мне не позволяют даже дать фактическую справку на заседании. Я хотела предъявить ваши письма из Америки о станках, но меня Белковский вежливо выгнал с заседания. Может быть, я беспартийная советская барышня, но я сюда мобилизована как лучшая
Гай утирает лицо перед зеркалом. Ксения Ионовна плачет. Входит Элла Пеппер, она в валенках и треухе.
Пеппер(возбужденно). Неверно, неверно, невер… Ах, товарищ Гай! Уже на работе? Что это за сцена на работе? Слезы, зеркальце, одеколон… Ты, может быть, будешь пудриться, Григорий, так я выйду.
Гай(оглядывая жену). Спасибо, Ксения Ионовна. Пока не пускайте к нам никого.
Ксения Ионовна. Только я повторяю — я для них не останусь советским холуем! (Уходит.)
Гай. Элла, что случилось? Ребенка нет? Не будет?
Пеппер. И что из этого? Ну не будет.
Гай. Что-нибудь произошло? Тебе запретили врачи?
Пеппер. Чтобы сразу покончить этот супружеский разговор, сообщаю, что я сделала аборт.
Гай. Это как же?.. А я…
Пеппер. А он? Тебе хотелось качать люльку. Ты об этом писал из Америки. Из-за твоих сентиментальностей я бы не хотела превращаться в мать семейства. Вот она — пожалуйста! Она тебе может родить десять штук. Мне пока двадцать один год, я член партии. Ты в мои годы не думал о люльках.
Гай. Восемь месяцев назад ты рассуждала не так.
Пеппер. И с этим надо сразу покончить. Тогда я считала тебя авторитетным учителем, а потом поняла, что ты…
Гай. …неавторитетный учитель?
Пеппер. По-моему, плохой учитель. Людей надо проверять по их делам, а не по тому, какое инстинктивное чувство тебя к ним влечет.
Гай. И ты уже проверила?
Пеппер. Проверила… Но дальше, Григорий. Может быть, тебя устраивают трагедии, а меня — никак. Я решила изменить наш образ жизни.
Гай. Это я вижу. Муж не видел жены почти год, а она…
Пеппер. …уезжает с бригадой, потому что проблема топлива для жены важней, чем поцелуи мужа. У нас в больницах нет дров.
Гай. Значит, ни черта не умеете работать! Значит, гнать вас надо отсюда в шею! И я буду вас гнать отсюда, не считаясь ни с женами, ни с друзьями!
Пеппер. Товарищ Гай, кого ты будешь гнать? Опомнись! Неужели тебя не информировали?
Гай. Тебя буду гнать за твои дурацкие мысли, Белковского немедленно выгоню за шарлатанство, разоблачу елкиных… Буду бить направо и налево! Так и передай своим друзьям.
Пеппер. Чтобы бить направо и налево, надо самому находиться на центральной линии.
Гай. Не думаю, чтобы генеральная линия партии уже искривилась.
Пеппер. Ты меня возмущаешь своим самомнением!
Гай. Хорошо. Оставим. Чего надо?
Пеппер. Ах так?
Гай. Я спрашиваю, Пеппер: чего тебе надо?
Пеппер. Ничего… (Идет.) Ничего. (Уходит.)