Собрание сочинений в 5-ти томах. Том 4. Стихотворения.

Грейвс Роберт

НАЗОВИ ЭТОТ БРАК УДАЧНЫМ

(Перевод И. Озеровой)

Назови этот брак удачным — Ведь никто под сомненье не ставил Его мужество, ее нежность, Совпадение их воззрений; Лишь один бездомный графолог Почему-то качал головою, Прозорливым оком сличая Начертанье букв у супругов. Хоть нечасто найдет поддержку Моногамная аксиома: Зуд в том месте, что ниже бедер, Отчуждать не обязан сердце, — Назови этот брак удачным: Хотя нет от него потомства, То, что этих двоих связало, Зримей несовпаденья их. Назови этот брак удачным: Ссор при людях не допускали И веди себя осторожно; А

превратности их постели Никого не касались, покуда Не случилось нам, как присяжным, Выносить решенье по делу О взаимном самоубийстве.

ВОКРУГ ГОРЫ

(Перевод И. Левидовой)

Кто-то, быть может, знает, другие — вообразят, Что значит идти всю ночь под меленьким летним дождем (Под мелким дождем, укрыв им луны милосердный лик), Кругом обойти гору и, хромая, вернуться в дом. Возраст ночного скитальца, конечно, играет роль, И насколько он крепок телом, и — насколько та связь крепка Что гонит его из комнат в эту мокрую темень И отправляет вокруг горы без шляпы и пиджака. И все-таки согласимся, что-то бывает схоже: Внутренний жар, который передохнуть не дает, И вызволенные из плена после долгого зноя, Терпкие запахи июля, сочащиеся, как мед. Добавьте еще деревьев звериные очертанья. Бледное небо над ними. Близко бурлит вода. Дома, погруженные в сон, недоброе их молчанье. Некто — двойник ли, призрак — бредет по твоим следам. Камни — отметины миль — отмечают душевные сдвиги: Гнев — безнадежность — раскаянье — грусть. А лицо ее кружится в памяти и дрожит, Такое привычное, выученное наизусть. Того, кто решил наконец повернуть домой И прошагать еще миль пятнадцать назад, Больше научит заря, чем пока научила любовь, — Ранняя зорька, когда петухи закричат. Последние мили даются совсем легко. Правда ясна, и для выдумок поводов нет. Дом перед ним. Сонно падают капли со скатов крыши, В окнах пылает неудержимый рассвет.

СИМПТОМЫ ЛЮБВИ

(Перевод И. Озеровой)

Любовь — это всемирная мигрень, Цветным бельмом в глазу Она рассудок застит. Симптомы подлинной любви всегда — Суть ревность, худоба И вялость на рассвете, А признаки и призраки ее — Тревожно слушать стук, Ждать с нетерпеньем знака: Прикосновения любимых пальцев В вечерней комнате И пристального взгляда. Так наберись же мужества, влюбленный! Сумел бы ты принять такие муки Не из ее неповторимых рук?

ИДЯ ПО ОСТРИЮ

(Перевод Ю. Комова)

Просить я и сейчас не смею Подарок или порученье, Иль обещание любви — не откажи Принять, что принесу, — прими И пожалей обоих нас, но выбирай как надо, Идя по острию, где смерть граничит с адом.

ФРАГМЕНТ

(Перевод Ю. Комова)

Взволнованы ли вы, возбуждены Шепотом любви? Очарованное словом, Остановится ли время, Когда спокойные и серые ее глаза — Распахнутая в небесах гроза, А облака волос — Как бури, что несутся мимо?

ОСТРОВ ЯБЛОК

(Перевод И. Озеровой)

Хоть море до гор затопило залив, И хижины разнесло, Наш виноград на корню просолив, Хоть ярко луна и опасно плывет, И цикл у нее иной, Чем солнечный цикл, завершающий год, Хоть нет надежды добраться с тобой На остров яблок вдвоем, Но если не буду сражен я судьбой, Зачем мне бояться стихии твоей, И зеркала — полной луны, И яблока с этих священных ветвей?

ЗВЕЗДНОЕ ПОКРЫВАЛО

(Перевод И. Озеровой)

Нелегок подвиг подлинных влюбленных — Лежать

в молчании, без поцелуя, Без еле слышных вздохов и объятий И только счастьем согревать друг друга. Неоценима ласка рук и губ, Как средство заверенья в постоянстве, Или значенье слов, когда в смущенье Сердца стремятся слиться в темноте. Но только те, кто высший смысл постиг — Уснуть и видеть сны одни и те же, Под звездным покрывалом распластавшись, Любовь венчают миртовым венком.

ТЕПЕРЬ УЖЕ РЕДКО

(Перевод И. Озеровой)

Теперь уже редко — достоинство Безудержной нашей любви, Редко — свидание, Вечно — присутствие Без обещаний и клятв. А если б мы были иными, Но птицами общей породы В клетке обычного дня, Смогли бы мы пламени призрак Добыть из земли, как теперь?

ПРОЖИВИ ЗДЕСЬ ЖИЗНЬ

(Перевод И. Озеровой)

Взглянув в дорожное окно однажды, Наверно, ты в поездке поражался Благословенным уголкам, манящим: «Останься! Проживи здесь жизнь». И если бы ты был простосердечным, То, может быть, деревня появилась Из бесконечной быстрины пути, А по бокам дороги встал ольшаник, и под ольшаником — золотоцвет, Холмы, покосы, мельницы, сады и неказистый, Но тот самый Дом среди столетних тутовых деревьев. Как чудо, вырос бы — незаселенный! Увы, ты не решился бы сойти, Почувствовать, как тряска беспощадна — Общественный не приспособлен транспорт Для радостных, случайных остановок; Есть жесткий свод особых обстоятельств: Бандиты, оползни, землетрясенье или еще какая-то беда. И смелости не хватит, чтобы крикнуть: «Особый случай, стойте, я сойду!» — Затормозить; но все, что ты увидел Исчезло навсегда. Когда приедешь (Как прошептал бы внутренний наставник), Уже смешно — машину нанимать, К покинутому дому возвращаться… Все запоздало, все вдали: Решительно владельцы в дом вошли…

СОЖГИ ЕЕ!

(Перевод И. Левидовой)

Дай-ка сюда свою книжку! То, что без передышки От рождества до весенних дней (Целых полгода!) ты бился с ней, Только особую сладость прибавит Этой свирепой и скорой расправе. Писчей бумаги и перьев пена В цену лишнего опыта ляжет сполна. Не помышляй уберечь от огня Ни строчки. Ты знакам дорожным не внял, Свернул неудачно. Где были глаза? Поздно теперь возвращаться назад. Дай-ка сюда свою книжку! Не бойся, сожги, и крышка! Хотя бы за то благодарен будь, Что все-таки знаешь, где правда и в чем твоя И ты еще что-то лучшее скажешь: По-своему, смело и не для продажи.

РУБИН И АМЕТИСТ

(Перевод Ю. Комова)

Две женщины: одна добра, как хлеб, Все делит на двоих; Две женщины: одна редка, как мирра, Все лишь себе берет. Две женщины: та, что добра, как хлеб, Верна своим словам; Две женщины: та, что редка, как мирра, Не произносит слов. Та, безупречна что, украшена рубином, Но ты, прохожий, думаешь — стекло, И взгляд скользит, не задержавшись долго, Невинно так она его несет. Две женщины: той, что добра, как хлеб, Нет выше и знатней; Две женщины: той, что редка, как мирра, Чужды мирские страсти. И бледной розой аметист Расцвел в ее саду, Где взгляд бродить не устает, Смотреть и удивляться. Кружатся ласточки над головой, Движенья мерны их, как будто вечны: О красоте, тревоге этой женщины Еще не знает ни один мужчина. Две женщины: одна добра, как хлеб, В любую непогоду; Две женщины: одна редка, как мирра, В свой — непогожий — день.