Собрание сочинений в пяти томах. Том 4. Пьесы и радиопьесы
Шрифт:
Зенон. Ромул! (Обижен.)
Ромул. Насколько я в курсе сложных взаимоотношений на византийском престоле, ты сам заключил союз с германцами, чтобы сбросить с трона своего сына.
Юлия. Ромул!
Зенон. Германцы наводнили наши империи! Границ уже почти нет! Мы больше не можем идти врозь. Мелочная подозрительность, разделявшая наши империи, теперь — непозволительная роскошь. Мы должны
Ромул. А по-твоему, культуру можно спасти?
Юлия. Ромул!
Тем временем антиквар подходит к императору с несколькими бюстами.
Аполлион. За обоих Гракхов, Помпея, Сципиона и Катона — два золотых восемь сестерциев.
Ромул. Три золотых!
Аполлион. По рукам! Только я прихвачу еще Мария и Суллу. (Опять лезет на лестницу.)
Юлия. Ромул, я требую, чтобы ты немедленно выгнал этого торговца древностями.
Ромул. Мы не можем себе этого позволить, Юлия. Надо же платить за корм для кур.
Зенон. Вы меня поражаете. Мир охвачен пожаром, а вы позволяете себе острить. Гибнут тысячи людей, а вы валяете дурака. Причем тут корм для кур, когда надвигаются варвары?
Ромул. В конце концов, и у меня есть свои заботы.
Зенон. По-видимому, здесь еще не до конца осознали, чем грозит миру германизм. (Барабанит пальцами по столу.)
Юлия. Я все время это говорю!
Зенон. Успех германцев нельзя объяснять чисто материальными факторами. Надо смотреть глубже. Наши города капитулируют, наши солдаты перебегают к противнику, наши народы нам больше не верят, потому что мы сами в себе сомневаемся. Мы должны собраться с духом, Ромул. Пора нам вспомнить о былом величии, воззвать к памяти Цезаря, Августа, Траяна, Константина. Другого выхода нет. Без веры в себя и в наше международное значение мы пропали.
Ромул. Ну, хорошо. Давай верить.
Молчание. Все благоговейно застыли.
Зенон. Ты веришь? (Усомнившись.)
Ромул. Неколебимо.
Зенон. В наше великое прошлое?
Ромул. В наше великое прошлое.
Зенон. В наше историческое предназначение?
Ромул. В наше историческое предназначение.
Зенон. А ты, императрица Юлия?
Юлия. Я всегда в это верила.
Зенон успокоился.
Зенон.
Все трое сидят с благоговейным видом.
Ромул. Ну, а теперь?
Зенон. Что ты хочешь этим сказать?
Ромул. Вот мы верим.
Зенон. Это самое главное.
Ромул. Что же дальше?
Зенон. Это неважно.
Ромул. Но раз у нас такие взгляды, надо что-то делать.
Зенон. Все сделается само собой. Надо только найти какую-нибудь идею, чтоб противопоставить ее лозунгу германцев: «За свободу и крепостное право». Я предлагаю: «За Бога и рабство!»
Ромул. Не знаю, на нашей ли стороне Бог, сведения об этом довольно противоречивы.
Зенон. За справедливость, против произвола!
Ромул. Тоже не годится. Я скорей за практичный реальный лозунг. Ну, например: «За куроводство и сельское хозяйство!»
Юлия. Ромул!
Слева вбегает Марес. Он вне себя.
Марес. Германцы двинулись на Рим!
Зенон и Юлия в ужасе вскакивают.
Зенон. Когда отходит ближайший корабль на Александрию?
Ромул. Завтра в половине девятого. А зачем тебе туда?
Зенон. Попрошу убежища у императора Эфиопии. Я намерен продолжать оттуда непримиримую борьбу с германизмом, хотя иногда мне кажется, что лучше попасть в руки германцев, чем в руки моих камергеров.
Императрица понемногу успокаивается.
Юлия. Ромул, германцы двинулись на Рим, а ты все еще завтракаешь.
Ромул. Это привилегия политиков. Марес, я произвожу тебя в рейхсмаршалы.
Марес. О государь, я спасу Рим. (Падает на колени и взмахивает мечом.)
Ромул. Только этого мне недоставало. (Опять садится.)
Марес. Единственная надежда на спасение — тотальная мобилизация. (Решительно встает.)
Ромул. Это что за слово?
Марес. Я его только что придумал. Тотальной мобилизацией называется сосредоточение всех сил народа на достижении военных целей.
Ромул. Мне это не нравится даже чисто стилистически.