Собрание сочинений в пяти томах. Том четвертый. Рассказы.
Шрифт:
— Если он зайдет еще, скажите ему, что он мне нужен на пару слов.
На верхней ступеньке лестницы, ведущей на террасу, миссис Баррет задержалась ровно настолько, чтобы женщина-репортер, маленькая, изможденная, с неаккуратной прической, успела подойти к ним с блокнотом в руке. Сэнди шепотом сообщил ей имена приглашенных. Компания собралась типичная для Ривьеры. Английский лорд со своей леди, оба долговязые и тощие, готовые обедать со всяким, кто согласен кормить их бесплатно. Эти двое еще до полуночи будут пьяны, как сапожники. Здесь же была сухопарая шотландка с лицом, как у перуанского идола, выстоявшего натиск бессчетных бурь на протяжении десяти столетий, и ее муж-англичанин. Биржевой маклер по профессии, он имел тем не менее бравый вид и замашки грубоватого добряка.
— Отсюда нам будет отлично видно, как она ныряет,— заметила она, усаживаясь.
— Я люблю сидеть подле самого резервуара, чтобы видеть ее лицо,— сказал Сэнди.
— А что, она хорошенькая? — спросила графиня.
— Не в том дело. Главное — это выражение ее глаз. Ей каждый раз бывает до смерти страшно.
— Ну, я лично этому не верю,— проговорил биржевой маклер, откликавшийся на имя «полковник Гудхарт», хотя откуда у него это звание, никому не было известно.— Уверяю вас, вся эта чертовщина — не более как фокус, то есть на самом деле здесь нет никакого риска.
— Быть этого не может! Она ныряет с такой высоты и воды в резервуаре так мало, что она должна вывернуться с молниеносной быстротой, как только коснется воды. Если это ей не удастся, она угодит головой прямо в дно и сломает шею.
— Вот-вот, в том-то и дело, старина,— сказал полковник.— Фокус. Тут и спорить нечего.
— Ну, если здесь нет настоящего риска, тогда и вообще смотреть не на что,— заявила Ева Баррет.— Продолжается все какую-то минутку. И если на самом деле она не рискует жизнью, то это — величайшее надувательство наших дней. Что же это получается: мы приходим сюда по стольку раз, а тут все, оказывается, сплошной обман?
— Как и все в нашей жизни, уж можете мне поверить.
— Ну что ж. Кому и знать, как не вам,— сказал Сэнди.
Если полковник и почувствовал в его словах издевку, он отлично сумел это скрыть.
— По совести сказать, я и вправду кое-что знаю,— согласился он, смеясь.— Я всегда держу ухо востро, и меня не так-то просто провести.
Резервуар находился в левом конце террасы, а позади него поднималась поддерживаемая подпорками, необычайно высокая лестница с маленькой площадкой наверху.
Сыграли еще несколько танцев, а потом, как раз когда за столом Евы Баррет ели спаржу, музыка смолкла и лампы потускнели. На резервуар направили прожектор. В сияющем кругу стоял Котмен. Он поднялся на несколько ступенек и остановился на одном уровне с краями резервуара.
— Леди и джентльмены,— выкрикнул он громко и отчетливо,— сейчас вы увидите удивительнейший номер нашего столетия. Мировая чемпионка по прыжкам в воду, мадам Стелла, прыгнет с шестидесятифутовой высоты в озеро пламени глубиной в пять футов. Это никому еще не удавалось, и мадам Стелла согласна заплатить сто фунтов всякому, кто решится сделать попытку. Леди и джентльмены, имею честь представить вам мадам Стеллу!
На широкой лестнице, ведущей на террасу, появилась маленькая фигурка, быстро пробежала к резервуару и поклонилась аплодирующей публике. На ней был мужской шелковый халат и купальная шапочка. Худое лицо загримировано, как для сцены. Графиня-итальянка навела на нее лорнет.
— Даже не хорошенькая,— высказалась
— Фигура красивая,— сказала Ева Баррет.— Сейчас увидите.
Стелла выскользнула из халата и отдала его Котмену. Он спустился вниз. Она постояла еще минуту, глядя на публику. В зале было темно, ей видны были только расплывчатые белые лица и белые манишки. Она была замечательно сложена — маленькая, с длинными ногами и стройными бедрами. Купальный костюм едва прикрывал ее тело.
— Вполне согласен с вами насчет фигуры, Ева,— сказал полковник.— Не очень развитые формы, конечно, но я знаю, вы, женщины, считаете, что это как раз то, что надо.
Стелла начала подниматься по ступенькам, прожектор следовал за ней. Казалось, лестнице нет конца. Ассистент вылил на поверхность воды бензин. Котмену подали горящий факел. Он подождал, пока Стелла достигла верхушки лестницы и стала на площадке.
— Готово? — крикнул он.
— Да.
— Allez!
И с этим возгласом он сунул в воду горящий факел. Вспыхнуло пламя, языки устрашающе взметнулись ввысь. В тот же миг Стелла прыгнула. Она мелькнула молнией — прямо в огонь, который погас, едва она скрылась под водой. Еще секунда — и она была на поверхности, и выскочила из резервуара навстречу грому, целой буре аплодисментов. Котмен набросил на нее халат. Она все кланялась и кланялась. Аплодисменты не стихали. Заиграла музыка. Сделав на прощание плавный жест рукой, она сбежала по ступенькам, пробралась между столиками и скрылась за дверью. Включили свет, и официанты, словно спохватившись, засуетились со своими подносами.
Сэнди Весткот вздохнул, разочарованно или облегченно — он и сам не знал.
— Шикарно,— сказал английский вельможа.
— Явное надувательство,— сказал полковник с чисто британским упорством.— Готов поспорить на что угодно.
— Не успеешь оглянуться, как уже все кончилось,— сказала супруга английского лорда.— Право же, за свои деньги можно бы ожидать большего.
Деньги-то, конечно, были не ее. Она своих денег никогда не платила. Графиня-итальянка перегнулась через стол. Она говорила по-английски свободно, но с сильным акцентом.
— Ева, дорогая, кто эти удивительные люди, вон за столиком возле двери, которая под балконом?
— Умора, а? — отозвался Сэнди.— Я прямо глаз от них отвести не могу.
Ева Баррет взглянула туда, куда указывала графиня, и русский князь, который сидел спиной к тому столику, тоже обернулся.
— Невероятно! — воскликнула Ева.— Нужно спросить у Анджело, кто это такие.
Миссис Баррет принадлежала к числу женщин, которые знают по именам метрдотелей во всех лучших ресторанах Европы. Она велела официанту, наливавшему ей вино, прислать к ней Анджело.
Действительно, то была очень странная пара. Они сидели одни за маленьким столиком. Они были очень стары. Он, высокий и грузный, с целой шапкой белых волос, большими мохнатыми белыми бровями и огромными белыми усами, напоминал покойного короля Италии Умберто, но только вид у него был более королевский. Сидел он идеально прямо. На нем был фрак, белый галстук и воротничок, из тех, что уже лет тридцать как вышли из моды. С ним была маленькая старушка в черном атласном бальном платье с большим декольте и затянутая в талии. На шее у нее висело несколько ниток цветных бус. Сразу было видно, что она носит парик, и притом плохо пригнанный — сплошные кудряшки и локончики цвета воронова крыла. Лицо у нее было грубо размалевано — ярко-синяя краска под глазами и на веках, брови неестественно черные, на щеках по пятну очень красных румян, а губы фиолетово-пурпурные. Кожа висела на лице глубокими складками. У нее были большие и смелые глаза, и она метала от столика к столику взоры, исполненные живого интереса. Она разглядывала все вокруг, то и дело указывая на кого-нибудь своему спутнику. Вид этой четы среди модной публики, среди мужчин в смокингах и женщин в легких платьях светлых тонов, был настолько фантастичен, что глаза многих были устремлены в их сторону. Однако это, видимо, ничуть не смущало старушку. Чувствуя, что на нее смотрят, она начинала лукаво поднимать брови, улыбаться и играть глазами. Казалось, она вот-вот вскочит и поклонится, прижав ручку к сердцу.