Собрание сочинений в трех томах. Том 1

Федоров Василий Михайлович

"Измаянная тишиной…"

Измаянная тишиной, Мысль за тобою гонится. За радость ночи Той, Одной, Плачу Сплошной бессонницей. За страсть, Сжигавшую дотла, Я б согласился с карою, Что узаконена была Царицею Тамарою. Счастливец Много ли терял, Когда от стона светлого С ее груди Летел в Дарьял, Уже ко стону Смертному. И знал он, Брошенный на дно. Что после расставания Его убили б все равно Потом Воспоминания. Не длил бы я Постылых дней, Когда бы не иллюзия, Что ты нежней, Что ты умней, Добрей царицы Грузии.

ОСТАВЬТЕ МНЕ ТАЙНУ…

Какое же диво В твоих, Руставели, словах: Века

отшумели, А слово Все в тех же правах. Века отзвучали, А слову И жить и звучать. Кем был ты, Как жил ты, — Не знаю. А надо ли знать? Над миром тревожным Ты крылья любви Распластал. Ты Индию левым, Аравию правым достал. У нас и поныне Сердца и горят и болят, У нас и поныне Над сердцем Царицы царят. У нас и поныне Усладу другие берут, У нас и поныне Кровавые слезы текут. Прости мне, Шота, Что, влюбленный, В порыве страстей Любимую славил Превыше царицы твоей. Прости мне, Шота, Что забылся В своей похвальбе, А помнил лишь право Любовью быть равным тебе. Не знаю, Кем был ты, Как жил, Но, читая твой стих, Тебя создаю я По страсти героев твоих. Как бог триединый, Во всех ты героях един: В любви Антандила И в нежных очах Тинатин. Ты в каждой слезинке, В кровинке Отверстых их ран, В тоске Тариэла И в муках Нестан-Дареджан. А что мне с того, Что в чужом Палестинском краю Однажды найдут Долговую расписку твою? Унижен ли был ты, Оболган ли был ты за труд? Да мало ли лгали… И многих еще оболгут! Ах, что мне догадки! В твой век, Руставели, И в наш Доподлинна песня, А все остальное — Мираж! Во имя той песни, Что пели мы все И не спели, Оставьте мне тайну Великой судьбы Руставели!

"Куда я — такой…"

Куда я — такой, Кому я — такой, От горькой любви Потерявший покой? И взгляд мой безумен, И вид мой ужасен. Спокойным и тихим Я просто опасен. Опасен я тем, Что мечтой увлекаю, Что страстью своей На любовь обрекаю, Что делом и словом Творю поневоле В любви не согласных На малую долю. Куда я — такой? Кому я — такой?

"В горячке выпил все отравы…"

В горячке Выпил все отравы, До самой горькой и хмельной. Капризы и любви и славы Уже не властны надо мной. Еще душа не долюбила, Еще до радостей горазд, Но радостней того, что было, Мне, знаю, жизнь уже не даст. Случится, память потревожу — Тогда, повторов не терпя, Начну бояться быть похожим В любви на прежнего себя. И радость встреч, И провожанье Под невысокое окно Вдруг огорчит, Как подражанье Чему-то бывшему давно. А слава? Кто-то стал спесивей, Кого-то в ней не узнаем. Она была куда красивей В воображении моем. Я представлял себе, как знойно Горит над чубом славы круг. Она была моих достойна Воображаемых заслуг. Иному без нее тревожно, А мне с давно пережитой Спокойно, Ибо все ничтожно В сравнении Со славой той. Над глупым сердцем Есть управа, Над суетностью Страж двойной. Капризы и любви и славы Уже не властны Надо мной.

"Была любовь…"

Была любовь. Была сомнений смута. Надежды были. Молодость была, Да, молодость была, Но почему-то Она большого счастья Не дала. Она ушла, Но слезы не прольются. Ушла. Иди. И не зови трубя. Нет, не хочу я В молодость вернуться, Вернуться к дням, Где не было тебя.

"Все вижу. Твой немой укор…"

Все вижу. Твой немой укор… Ты смотришь, Будто ждешь ответа: Где живость, Где горящий взор, Где озарение поэта? Глаза тусклы, Почти что злы, Как у пропойцы до загула. О, ужас! На плебейских скулах Застыли желваков узлы. Ты думала: Неотразимый. Ни в чем не знавшая потерь, Ты

думала, Что я красивый… Не отворачивайся. Верь. Красивы мы, Светлей, чем зимы, Иконописнее, чем Спас. В том и беда, Что мы красивы, Когда никто Не видит нас. И кровь кипит, Душа парит. В ней, чуткой, Все находит отклик. Как у идущего на подвиг Лицо отвагою горит. Но вот погасло вдохновенье, И, к людям открывая дверь, Мы вновь темны, Мы снова тени Самих себя… Как я теперь.

ЕЛЕНА ПРЕКРАСНАЯ

Не верили, Отмахивались: Миф! Но по дворцам, По стенам, взятым с бою, Давно доказано, Что был правдив Старик Гомер, Воспевший гибель Трои. Над нею, павшей, Вечность протекла, Землей укрыла Рухнувшие стены. Виновных нет. И все-таки была Всему виной Прекрасная Елена. Неоспоримы Слезы, муки, беды, Неоспорим И бога Зевса пыл, Когда торжественно В купальню Леды Он, женолюбец, Лебедем приплыл. И родилась Елена всеблагая, Затмившая Эгейскую зарю, Доставшаяся в жены Менелаю, Суровому Спартанскому царю. Где красота, Там правота каприза, А где любовь, Там бой идет не зря. Неоспорима Молодость Париса, Отнявшего Елену у царя. Неоспоримо Менелая сердце, Стучавшее тараном у ворот. Неоспоримо Мужество ахейцев, Поклявшихся Не постригать бород. А годы мимо… Годы мимо, мимо… В крушении Приамовых дворцов Неоспоримо все, Но оспорима Житейская Забывчивость бойцов. Пал Менелай В печали и тоске. Изъела корабли Морская пена. Состарилась Прекрасная Елена. Скорбела Пенелопа Вдалеке. За девять лет, Приученные драться, Копьем и дротиком Вести бои, Уже ахейцы Стали оступаться О клятвенные бороды свои. В крови, В скорбях, В осадной суете Они, вослед Приплывшие под Трою За мною, За дивной красотою, Успели позабыть О красоте. …И мы в бою, И мы твердыни рушим. Но, увлекаясь Праведной борьбой, Лишь одного хочу, Чтоб наши души Не отросли Ахейской бородой.

"Угар любви мне мил и близок…"

Угар любви Мне мил и близок. Но как смешон Тот сердцеед, Что составляет Длинный список Своих "любвей", Своих побед. Марина, Нина, Саша, Маша. Меж тем При встречах, Как у птиц, Была с ним Все одна и та же, Размноженная На сто лиц. Мне радость Выпала иная, Мне жребий Выдался иной: Меняясь, Но не изменяя, Сто женщин Видел я в одной.

"Пришла и чуткою и нежною…"

Пришла И чуткою И нежною Ошеломить И потрясти. Пришла ко мне, Чтоб душу грешную От самого себя Спасти. А у моей души Есть правило, И я воздать Не прочь ему: Коль ничего в ней Не оставила, То и стучаться Ни к чему. С изменами, С любовью, С чарами Душа моя, — Что к ней влечет?! — Как лавка С хрупкими товарами, Закрыта На переучет.

"Не пора ли, не пора ли …"

Не пора ли, Не пора ли Нам игрушки собирать. Мы все игры доиграли, Больше не во что играть, И в любви Не портить крови, Ибо знаю наперед, Что количество любовей В качество не перейдет.

"Не о такой, как ты, мечтается…"

Не о такой, Как ты, Мечтается, Не о такой грущу, Которая Красивых книжек начитается, Придет и мучит разговорами. Еще заставит, Межеумица, И подражательностью маяться: Мол, тот герой не так целуется, Не так в романе обнимается. И лишь одно мне утешительно, Что, споря с книжными страницами, В любви Я отвергал решительно Литературные традиции.