Собрание сочинений. Т.25. Из сборников:«Натурализм в театре», «Наши драматурги», «Романисты-натуралисты», «Литературные документы»
Шрифт:
Тот, кто знает, с какой страстной настойчивостью изучал Гюстав Флобер мельчайшие подробности, оценит всю грандиозность предпринятого им труда. План книги представлял собою задачу еще более сложную. Гюстав Флобер отказался от традиционного построения сюжета с центральной драматической коллизией. Он стремился изобразить жизнь день за днем, такою, какова она есть, в непрерывном потоке неприметных происшествий, из которых складывается в конце концов сложная и страшная драма. Никаких заранее подготовленных эпизодов, — напротив: кажущаяся нестройность фактов, обычный ход событий, персонажи, которые сталкиваются, потом исчезают и появляются вновь, и так до тех пор, пока не скажут свое последнее слово, — теснясь в беспорядке, словно прохожие, снующие взад и вперед по тротуару. Это одна из наиболее оригинальных, смелых и трудно осуществимых концепций пашей литературы, отнюдь не страдающей недостатком смелости. Гюстав Флобер неуклонно и до конца придерживался намеченного им плана и работал с той страстной целеустремленностью и волей к выполнению задуманного, которые и составляли силу его таланта.
Но это еще не все. Самая большая
Заниматься разбором «Воспитания чувств» почти невозможно. Пришлось бы следить за развитием действия от страницы к странице; ибо там одни лишь факты и лица. Тем не менее я могу объяснить в нескольких строках, как пришла автору идея так озаглавить роман, кстати сказать, довольно неудачно. Его герой, если только он может быть так назван, — молодой человек Фредерик Моро, — слабый и нерешительный по натуре, который обнаруживает в себе непомерные желания, не обладая достаточной силой воли, чтобы их осуществить. Четыре женщины способствуют воспитанию его чувств: честная замужняя женщина, избранница его сердца, к к ногам которой он сложил первую дань своей юношеской любви; куртизанка, которая не отвечает его высоким чувствам и в чьем алькове он теряет волю; великосветская дама, его тщеславная мечта, о которой он в минуты отрезвления говорит с отвращением и насмешкой; юная провинциалка, рано созревшее дитя природы, литературная фантазия автора, девушка, которую один из друзей Фредерика почти что выхватывает из его объятий. И вот после того, как эти четыре любви: подлинная, чувственная, тщеславная и инстинктивная — тщетно оказывали воздействие на Фредерика, мы видим его однажды вечером, уже постаревшего, перед камином рядом с другом его детства Делорье. Последний так же безуспешно добивался власти, как Фредерик счастливой любви. И вот оба, сетуя о своей улетевшей молодости, вспоминают как самое отрадное в их жизни один весенний день, когда, отправившись вдвоем к девицам, они не осмелились переступить их порог. Сожаления о любовном томлении и целомудрии шестнадцатилетнего возраста — таков итог этого воспитания чувств.
Из множества персонажей романа я позволю себе набросать несколько портретов: Арну, современный делец, попеременно торговец картин, фабрикант фаянса, продавец предметов культа, белокурый провансалец, очаровательный лгун, мило обманывающий свою жену, изобретатель массы хитроумных спекуляций, приводящих его в конце концов к разорению. Г-н Дамбрез, крупный собственник и политикан, обладающий всеми пороками денежного туза; Мартинон — отъявленный глупец, самодовольное ничтожество, будущий сенатор, неразборчивый в средствах, готовый вступить в связь с теткой, чтобы жениться на племяннице; Режимбар, доморощенный политик, гротескная и неясная фигура господина в толстом пальто, появившегося неизвестно откуда и в определенные дни посещающего одни и те же кафе, угрюмая и молчаливая личность, приобретшая репутацию человека глубокомысленного и могущественного благодаря всего лишь трем-четырем фразам, которые он время от времени произносит на тему о положении страны. Я вынужден ограничить себя этими примерами. Но сколько в романе превосходных сцен, законченных картин, рисующих наш век с его искусством, политикой, нравами, развлечениями, пороками: здесь и великосветские вечера, и полусвет, дружеские завтраки, дуэль, поездка на скачки, клуб 1848 года, баррикады, уличные бои, взятие Тюильри, восхитительный любовный эпизод в лесу Фонтенебло, остроумные картинки домашней жизни буржуа, жизнь целого народа.
Именно в этом романе Гюстав Флобер с наибольшей яркостью выразил и утвердил и новые литературные принципы. Отрицание романического вымысла в интриге, низведение героев до уровня средних людей, соблюдение пропорций в передаче мельчайших подробностей достигает в романе необычайной выразительности. Я уверен, что это произведение стоило Флоберу самых больших усилий; никогда еще не занимался он столь глубоким изучением человеческой пошлости, и никогда еще лирик не сетовал в нем так горько.
В этом большом произведении, самом большом из всех им написанных, нет ни одной страницы, где бы он ослабил свое внимание. Невозмутимо идет он своей дорогой, сколь бы трудна подчас она ни была, не занимаясь, подобно Бальзаку, рассуждениями, которые дают писателю возможность передохнуть. Нет, он непрерывно ведет рассказ, и события, исполненные драматизма, проходят перед читателем, как на сцене. И нет сомнений, что к себе Флобер относится столь же беспощадно, как и к тому пошлому миру, который он изображал.
Переходим к анализу «Саламбо» и «Искушения святого Антония». Эти творения, как два взмаха крыла, подымают Гюстава Флобера над пошлостью буржуазного мира и уносят его в далекое прошлое, в страну ярких красок, благовоний и сверкающих тканей, где лирик и великолепный колорист испытывают наконец подлинное счастье. Гюстав Флобер — певец Востока, который чувствует себя чужеземцем среди нас. Ему дышится вольно и легко лишь с той минуты, когда он может отдаться могучему и свободному вдохновению и творить, ни в чем не принуждая себя. Произведениями, дорогими его сердцу, которые он создавал не ведая усталости, если даже они и стоили ему большого исследовательского труда, были, несомненно, «Саламбо» и «Искушение святого Антония».
В письме к Сент-Беву Флобер оставил ценное замечание о первом из этих двух произведений. «Я хотел запечатлеть видение древнего мира, применяя к античности метод современного романа», — говорил он. И действительно, в «Саламбо», как и в «Госпоже Бовари», развитие действия состоит из ряда сменяющих друг друга картин и эпизодов; персонажи сами характеризуют себя своими речами и поступками. Только преимущественное внимание здесь отдается изучению среды, самая драма суживается, и в общей великолепной картине ей отводится меньше места: описания как бы вытесняют анализ. Перед нами возникает человеческое общество, изучаемое до самых глубин, но это общество чуждых нам людей, живущих в эпоху древней цивилизации, картина которой не могла не привлечь такого художника, как Гюстав Флобер.
В нашей литературе нет ничего равного первой главе «Саламбо». Она поистине ослепительна. В садах Гамилькара пируют наемники, празднуя годовщину победы при Эриксе. С необычайным великолепием рисует Флобер роскошь пиршественного стола, грубость и обжорство солдат, экзотические кушанья, иллюминацию садов и в глубине мраморный дворец, вздымающий четыре этажа террас, рисует мощно и колоритно, придавая каждому слову желаемую окраску и точность. И вот на фоне этой картины появляется Саламбо. Она спускается по ступеням лестницы дворца и подходит к каменным бассейнам, чтобы оплакать священных рыб, умерщвленных наемниками. И в эту минуту зарождается ревнивое соперничество между ливийцем Мато и нумидийским вождем Нар Гавасом, ибо оба они до безумия влюбляются в дочь Гамилькара.
Обессиленный Карфаген испытывает страх перед наемными войсками, которыми он пользовался в недавних битвах. Он не в силах с ними расплатиться и не знает, как избавиться от них. Гамилькар, полководец Карфагена, скрывается. После праздника, описанием которого открывается книга, Карфаген отправляет их в Сикку и затворяет за ними ворота города. И тогда Спендий, греческий раб, которого освобождает Мато, из мести подстрекает наемников напасть на Карфаген. В то же время он служит ливийцу, страстно влюбленному в Саламбо; он тайно проводит его в город по каналам акведука и внушает ему мысль похитить заимф — священное покрывало богини Танит, которое делает человека непобедимым. Мато, набросив на плечи заимф, проникает к Саламбо. Она в гневе проклинает и отталкивает его. Под охраной плаща Мато проходит через весь город, идет через толпу карфагенян, которые безмолвно провожают взглядом свою исчезающую святыню. Наемники разбивают войска правителя Ганнона, и Карфагенской республике грозит гибель, когда возвращается Гамилькар. Он одерживает победу над взбунтовавшимися солдатами в битве при Макаре и начинает борьбу с войском наемников. Но все его усилия, быть может, остались бы тщетными, если бы Саламбо, побуждаемая верховным жрецом евнухом Шахабаримом, не пришла к Мато в его палатку и не отдалась бы ему, а потом, во время его сна, не унесла с собой священное покрывало богини. Тем временем Спендий во второй раз едва не погубил Карфаген, отрезав акведук и оставив весь город без воды. В книге имеется великолепный эпизод человеческого жертвоприношения Молоху с целью умилостивить божество. К Гамилькару приходят за сыном его Ганнибалом, который воспитывался тайно и которого отцу удалось спасти. По счастью, начинается дождь; Нар Гавас предает Мато, с которым он был в союзе. Карфаген получает воду и спасен. Близится развязка. Гамилькар окружает наемников в узком Ущелье топора, где те обречены на голодную смерть. Флобер рисует потрясающую картину агонии целой армии, — один из наиболее сильных эпизодов книги. Мато, захваченный в плен, осужден пройти через весь город нагим, со связанными за спиной руками, под ударами жителей Карфагена, выстроившихся в ряд при его появлении. И он идет ужасный, окровавленный, с истерзанным телом навстречу Саламбо и умирает у ее ног в ту минуту, когда торжествующий Нар Гавас подымает брачный кубок; Саламбо, бледная, оцепеневшая, полураскрыв уста, падает на землю. «Так умерла дочь Гамплькара в наказание за то, что коснулась покрывала Танит».
Образ Саламбо — один из самых примечательных в книге. В письме, о котором я уже упоминал, Гюстав Флобер пишет Сент-Беву, упрекавшему его в том, что он создал карфагенскую госпожу Бовари: «Нет, это неверно. Госпожу Бовари волнуют многие страсти. Саламбо, напротив того, одержима всего лишь одной. Она во власти одной маниакальной идеи. Это скорее святая Тереза». Это удивительно сказано. Саламбо действительно всегда верна себе. Вот она на террасе, с руками, воздетыми к Луне, обожаемой богине Танит. Она отдалась Мато, лишь следуя приказу Шахабарима, верховного жреца Танит, евнуха, который толкнул ее на эту жертву, смутно сожалея о своем увечье. Саламбо владеет только одно желание — спасти свою отчизну и своих богов. Она не испытывает влечения к Мато и едва ли сознает, на что решилась. Позднее она останется верна тому, кому она принадлежала. Она чувствует себя связанной с ним навеки и умирает на его трупе от ужаса и отчаянья, избегнув объятий Нар Гаваса. Это таинственное создание, порожденное языческим мистицизмом, остается олицетворением идеи вечной и роковой любви. Она принадлежит тому, кто ею овладел. Она оставит свое служение Танит лишь ради первого поцелуя, она не ждет его, он будет в ее жизни первым и последним, и с ним она умрет. Флобер сознавался, что образ Саламбо — это вымышленный образ. «Я не утверждаю, что это образ реальный. Ни вы, ни я и никто другой, ни один древний или современный человек не может постигнуть душу восточной женщины: она недоступна».