Собрание сочинений. т.4. Крушение республики Итль. Буйная жизнь. Синее и белое
Шрифт:
Вручив пакет у трапа посланцу, сэр Чарльз постоял на шканцах, где еще так недавно он беззаботно забавлялся бросанием монет, яростно плюнул в пенившуюся бурную воду и ушел в каюту.
Но флаг-офицер и на этот раз не удостоился личной аудиенции и вынужден был вручить пакет гофмейстеру. В ответ на настойчивые требования личного свидания ему было сообщено, что король занят чрезвычайно важной беседой с придворным столяром.
Гофмейстер без промедления передал письмо премьеру, который, не подумав даже обратиться к королю, отправился прямо на половину королевы
Гемма сидела, держа письмо сэра Чарльза двумя пальцами с таким брезгливым видом, как будто в руке у нее была лягушка. В глазах у нее играли опасные и зловещие огоньки.
Максимилиан вошел, как всегда, бочком, тихонько насвистывая легкую песенку.
— Зачем вы позвали меня, ваше величество? — лениво промямлил он, чмокнув руку Геммы, — опять политические дела? Ужасно! Ради бога, отставьте меня от всякой политики. Я только что начал сговариваться со столяром по поводу одной любопытной переделки в моем кабинете, и вы нарушили весь мой план. Как это скучно!
Гемма внимательно посмотрела на него. Щеки ее вспыхнули и губы дрогнули гневным нетерпением.
— Ваше величество! — сказала она сурово. — Я понимаю, что обстановка кабинета весьма существенная вещь, но иногда нужно уметь быть не только квартирохозяином, но и королем. Прочтите это письмо!
Максимилиан взял лист испуганным движением, втянув голову в плечи, как будто закрываясь от занесенного удара, и испуганно забегал по строчкам.
— Ну, что же вы думаете об этом? — спросила Гемма, постукивая о пол носком ботинка.
Максимилиан поджал губы и сморщил брови.
— Я? — начал он, растягивая слова, как резину. — Я полагаю, что оно написано очень недурно.
— То есть, как недурно? — переспросила ошеломленная Гемма.
— Я хочу сказать, что сэр Чарльз прекрасно владеет слогом. Какая изысканная форма! Я бы хотел уметь так писать.
— А содержание? Как вы относитесь к содержанию?
Максимилиан снова поджал губы.
— Ах, содержание! Опять политика? Я сказал вам, дорогая, что не имею никакого расположения к политике.
Гемма облила его презрительным взглядом.
— Если хотите — это уже не политика. Это вопрос чести! Что вы думаете о требованиях, изложенных в этом документе?
— Что вы прикажете ответить генералу Орпингтону, ваше величество? — вмешался в разговор Коста, до того неподвижно стоявший у стола.
Максимилиан помолчал некоторое время, потирая ладони зябким движением.
— Что же ответить? Напишите, что я согласен. Пусть берет промыслы, мне они совершенно не нужны. Я рад буду сделать удовольствие сэру Чарльзу. Я его, кажется, обидел, а он такой милый человек и такой джентльмен.
Гемма вцепилась обеими руками в ручки кресла и устремила на Максимилиана тяжелый, упорный взгляд.
— Вы серьезно говорите это, ваше величество? — спросила она таким тугим голосом, что премьер поторопился встать между ней и королем.
— Ну конечно, серьезно. Сэр Чарльз так много помог мне, он был так
— Хорошо! — сказала Гемма и поднялась быстрым движением, — вы называете джентльменом человека, который в вашем присутствии нанес хамское оскорбление вашей жене, который явился с ножом в кармане, как бандит, чтобы схватить страну за горло и, задушив, ободрать ее как липку. Вы намерены согласиться на требования, на которые можно ответить только ударом! Если вы это сделаете, я буду презирать вас, ваше величество! И не только я — вся страна!
Она отошла в глубь комнаты, разгневанная, прекрасная, как будто выросшая в эту минуту. Максимилиан стоял, рассеянно сворачивая бумажного петушка из послания лорда Орпингтона. Его отечные щеки недоумевающе оттопырились.
— Но как же можно отказать? Сэр Чарльз пишет, что он будет обстреливать берег. Я этого не хочу! Я могу быть убитым, и потом вообще это так неприятно и беспокойно. Я хочу быть королем. Я хочу отдохнуть и повеселиться, и неужели я должен испортить себе настроение из-за каких-то промыслов. Почему не сделать удовольствия сэру Чарльзу?
— Ваше величество, — сказал Коста, — вы не уясняете себе положения. Нефтяные промыслы — единственное и главное богатство Итля. Если вы отдадите их, вы станете большим бедняком, чем прежде. Вам не на что будет пообедать даже в третьеразрядной харчевне.
— Вы должны отказать! Вы не смеете согласиться! Вы не смеете стоять на коленях перед заезжим взломщиком, — горячо крикнула Гемма.
— Боже, как это скучно! — отозвался Максимилиан. — Отказать? Но мы не сможем драться с сэром Чарльзом. У нас нет оружия, нет войск. Если эскадра откроет огонь, нам придется бежать в горы, покинуть столицу. А я совсем не хочу расставаться с дворцом. У меня в кабинете теперь так уютно… И где я буду проводить вечера без «Преподобной Крысы», без театра? Вы не захотите причинить мне неприятности, господа!
Коста взглянул на королеву и пожал плечами.
Гемма подошла вплотную к королю, положила руку на его плечо и взглянула в глаза.
— Неужели? — сказала она тихо, как будто в себя. — Неужели? — И вдруг быстро сняла руку. — Я в последний раз спрашиваю, ваше величество, неужели вы решитесь опозорить свое имя еще трусостью и малодушием?
Максимилиан бережно сдунул с рукава пудру, оставшуюся от прикосновения Геммы, и ответил вяло:
— Дорогая, мне, право же, наскучил этот разговор! По-моему, вы напрасно приписываете сэру Чарльзу нехорошие намерения. Он был так добр ко мне. Он давал мне деньги…
— Идите!.. Идите, ваше величество! Идите разговаривать со столяром! — сказала, задохнувшись, Гемма. — Я думаю, что, действительно, не стоит докучать вам такими неинтересными вещами. Конечно, гораздо приятней слушать хорошую музыку, смотреть голых негритянок в «Преподобной Крысе» и пить старое вино, имея полный бумажник, подаренный бескорыстным другом. Я прошу простить меня за беспокойство. Вы правы, из-за этого дела нет нужды волноваться, — оно касается только такой мелочи, как честь.
Максимилиан удовлетворенно улыбнулся.