Собрание сочинений. Том 2. Иван Иванович
Шрифт:
— Ей дали комнату по просьбе редакции, но Тавров, конечно, уговорил ее переехать к нему. И правда, кого бы они обманули отдельной комнатой! Стоит посмотреть на них, когда они вместе… — В голосе Варвары прозвучала невольная зависть. — Сейчас я встретила повозку с чемоданами Ольги, — с досадой закончила девушка, сердясь на себя за чувство смутного удовлетворения.
— Куда же их повезли? — ошалело спросил Хижняк.
Елена Денисовна неожиданно вспылила:
— Куда? На кудыкину гору! Бедный Иван Иванович! Тяжко ему будет, когда узнает…
Варвара
— Правда! Как он работать станет? Поехал на большое дело, и вдруг такой удар в спину.
— Я сейчас пойду к ней, поговорю, — сказал Хижняк.
— Не чуди ты, пожалуйста! — осадила его Елена Денисовна. — Тоже адвокат нашелся! Иван Иванович сам, наверно, неспроста уехал: ведь все последние месяцы на них обоих лица не было.
— Да, он, конечно, неспроста уехал, — угрюмо подтвердил Логунов. — Он уже подготовлен к тому, что случилось, хотя все еще не понимает, почему ему пришлось пострадать…
— Почему? — быстро спросила Варвара. — Разве вы оправдываете Ольгу Павловну?
— Очень сожалею о ее уходе; разумом готов осудить, но рука не поднимается бросить камень.
— Пойдемте, Елена Денисовна, посмотрим, что там делается! — попросила Варвара, вертя на пальце ключ от квартиры Ивана Ивановича.
Дорожка к крыльцу расчищалась мальчишками Хижняками по-прежнему, но на ступенях уже лежал острыми грядками нетронутый снежок, наметенный ветром. С сильно бьющимся сердцем Варя шагнула через порог. В комнатах не пахло жилым, хотя в спальне еще держался слабый запах духов Ольги. Все на старом месте, и всюду страшная пустота. Даже свет какой-то тусклый… Варвара посмотрела на окна. Стекла их сплошь заледенели, обросли инеем. Варвара провела рукой по холодному одеялу, по мертвой сыроватой белизне подушки.
— Бедный Иван Иванович!
И все-таки в глубине души девушка была не слишком опечалена уходом Ольги. Ей вспомнился их последний разговор в этих комнатах. Она действительно жалела ее тогда.
«Разве не наказала Ольга сама себя, порвав с замечательным Иваном Ивановичем ради совсем не интересного Таврова? Кто же виноват, раз она такая слепая?» — думала Варвара.
Елена Денисовна чем-то двигала в кухне, звякала посудой. Каждый звук особенно громко раздавался в покинутой квартире.
— Я буду здесь протапливать ежедневно, — заявила Варвара, подышала открытым ртом и, следя за паром своего дыхания, добавила: — Надо, чтобы вещи были теплые, а то как войдет сюда Иван Иванович, когда вернется? Тут так скучно и нехорошо!
Девушка быстро сбегала к поленнице, принесла охапку дров и растопила плиту. Потом она затопила вторую печь, в спальне, и снова начала ходить по комнатам, нарочно топая мягкими унтиками, чтобы нарушить тишину в доме.
Она потрогала папки с бумагами, которые лежали на письменном столе в кабинете. Целая кипа газет… Книги… На самом видном месте лежал конверт. На голубоватой его бумаге стремительными узкими и неровными буквами выведено: «И. И. Аржанову». Внизу черта, а под нею: «От Ольги Павловны».
Варя
«И. И. Аржанову». Варвара написала бы: дорогому Ивану Ивановичу или просто Ивану Ивановичу. Она вообще никогда не расставалась бы с ним ни дома, ни на работе. Особенно задевало и оскорбляло Варвару это «И. И.». Ей хотелось взять письмо Ольги и отнести его в печку, но она понимала невозможность подобного поступка и скрепя сердце листала первую попавшуюся книгу, рассеянно скользя взглядом по страницам. Это был Пушкин. Якутские ребятишки учили его стихи в школах, учила их и Варвара… Здесь, в маленькой домашней библиотечке, у нее тоже есть свой небольшой сборничек… Девушка снова раскрыла книгу.
Слух обо мне пройдет по всей Руси великой, И назовет меня всяк сущий в ней язык, И гордый внук славян, и финн, и ныне дикой Тунгус, и друг степей калмык.Варвара посмотрела на обложку, потом на знакомый портрет Пушкина. Большеглазый кудрявый человек глядел на нее задумчиво.
— По ту сторону Урала нет тунгусов! — сказала ему Варвара. — Разве ты бывал в Сибири? — Она помнила имена ссыльных, живших в Якутской области, но среди них не значилось имени Пушкина, хотя Варвара хорошо знала, что цари тоже не жаловали его и ссылали куда-то.
Ссыльные, которые прошли по Якутии свой великий и скорбный путь, принесли на север большие идеи, культуру, правду, выстраданную ими.
— Среди нашего народа жили такие люди, как декабристы, Чернышевский, Серго Орджоникидзе. Они очень много дали нам, — сказала Варвара, глядя на портрет. — А дикие тунгусы теперь уже не дикие: учатся в школах и знают тебя.
Полистав книгу, девушка нашла «Евгения Онегина». Еще семиклассницей она познакомилась с этим романом, но запомнила его смутно; многое не поняла.
Теперь все оказалось неожиданно таким близким, как будто сама Варвара жила в русской деревне и переживала чувства Татьяны. Правда, она не была одинокой мечтательницей, но тоже любила звезды, бледнеющие перед зарей, и книги, и рассказы старух у камелька в юрте, и так же страдала от неразделенной любви.
Закрыв глаза, чтобы лучше запомнить, она повторяла отдельные стихи:
Другой!.. — Нет, никому на свете Не отдала бы сердца я!До чего верно! Почему же Онегин отказался от такой замечательной девушки? Ведь он был свободен!