Собрание сочинений. Том 5. Наулака. Старая Англия
Шрифт:
Кэт пристально посмотрела на него.
— Вы думаете, они не вернутся? — запинаясь, проговорила она.
— О, да, — со временем одна, другая, двое-трое мужчин, которых помял тигр, или больных воспалением глаз, но женщины — нет. Мужья никогда не позволят им. Спросите эту женщину.
Кэт жалобным, вопросительным взглядом посмотрела на женщину из пустыни, которая, нагнувшись, взяла горсть песчинок, пропустила их сквозь пальцы, сжала кулаки и покачала головой, Кэт с отчаянием следила за ее движениями.
— Видите, все лопнуло — ничего хорошего, —
Кэт слабо махнула рукой.
— Нет, нет! Не теперь. Мне нужно подумать. Нужно время. Я пришлю сказать вам. Пойдем, дорогая, — прибавила она, обращаясь на местном языке к женщине из пустыни, и рука об руку они вышли из больницы.
Сильная раджпутанка, когда они очутились на воздухе, подхватила ее, как ребенка, посадила на лошадь и упрямо пошла по направлению к дому миссионера.
— А куда ты пойдешь? — спросила Кэт на родном языке женщины.
— Я была первой из всех, — ответила пациентка, — поэтому мне следует быть последней. Куда пойдешь ты, пойду и я, а потом будь что будет.
Кэт нагнулась и с благодарностью пожала женщине руку.
Подъехав к воротам дома миссионера, она должна была собрать все силы, чтобы не выказать упадка духа. Она столько рассказывала миссис Эстес о своих надеждах на будущее, с такой любовью останавливалась на том, чему хочет научить этих беспомощных созданий, так постоянно советовалась с ней о воображаемой пользе, которую приносила ежедневно, что признаться в крушении своего дела ей было невыразимо горько. Она старалась отогнать мысль о Тарвине. Слишком уж глубоко затрагивала ее эта мысль.
Но, к счастью, миссис Эстес не оказалось дома, а слуга матери-государыни дожидался Кэт с просьбой привезти во дворец магараджа Кунвара.
Женщина из пустыни попробовала было удержать ее, но Кэт сбросила ее руку.
— Нет, нет, нет! Я должна ехать. Я должна делать что-нибудь, — почти с яростью крикнула она, — пока останется еще кто-нибудь, требующий от меня дела! Я должна работать. Это единственное мое спасение, добрая вы моя. Ступайте ко дворцу.
Женщина молча повиновалась и поплелась по пыльной дороге, а Кэт поспешно вошла в комнату, где лежал мальчик.
— Лальджи, — сказала она, наклоняясь над ним, — чувствуете ли вы себя настолько хорошо, чтобы вас можно было отнести в экипаж и отвезти повидаться с вашей матерью?
— Мне больше хотелось бы видеть отца, — ответил мальчик с софы, на которую его перенесли в виде награды за улучшение, обнаружившееся накануне. — Я хочу поговорить с отцом об очень важном деле.
— Но ваша мать так давно не видела вас, мой милый.
— Хорошо, я поеду.
— Ну, так я велю приготовить экипаж.
Кэт повернулась, чтобы выйти из комнаты.
— Нет, мне хочется ехать в своем собственном. Кто там рядом?
— Небеснорожденный, это я, — ответил низкий голос кавалериста.
— А! Ну скачи скорее и скажи, чтобы поскорее прислали мою коляску и конвой. Если они не будут здесь через десять минут, скажи Сиропу Сингу, что я прекращу выдачу жалованья и разобью ему лицо перед всеми моими людьми. Сегодня я хочу выехать.
— Да будет милость Господня с небеснорожденным в целые десять тысяч лет, — ответил голос.
Кавалерист сел в седло и поскакал.
К тому времени, как магарадж Кунвар был готов, у дверей дома миссионера уже дожидался громоздкий экипаж, набитый подушками.
Кэт и миссис Эстес помогали ребенку и почти внесли его в экипаж, хотя он и старался стоять на веранде и принимать приветствия конвоя, как следует мужчине.
— Ай! Я очень слаб, — с легким смехом сказал он, когда они ехали во дворец. — Мне, право, кажется, что я никогда не поправлюсь в Раторе.
Кэт обняла его и привлекла к себе.
— Кэт, — продолжал он, — если я попрошу у отца кое-что, вы скажете, что это хорошо для меня?
Кэт, мысли которой были далеко и еще полны горечи, рассеянно погладила его по плечу, подняв заплаканные глаза к красной возвышенности, где стоял дворец:
— Как я могу сказать, Лальджи?
Она улыбнулась, взглянув на его обращенное к ней личико.
— Но это что-то очень умное.
— В самом деле? — ласково спросила она.
— Да, я сам придумал это. Я сам — царственная особа и хочу поступить в школу, где сыновей государей учат, как стать раджами. Это в Аджмире. Я должен поехать учиться сражаться и ездить верхом вместе с другими государями Раджпутаны, и тогда я буду совсем мужчиной. Я поеду в школу для молодых раджей в Аджмире, чтобы научиться всему на свете. Вы увидите, как это будет умно. Свет кажется огромным с тех пор, как я заболел. Кэт, как велик мир, который вы видели за Черной Водой? Где Тарвин-сахиб? Мне хотелось бы видеть его. На кого сердится Тарвин-сахиб — на меня или на вас?
Он осыпал Кэт сотнями вопросов, пока они не остановились перед воротами в той стороне дворца, которая вела к флигелю его матери. С земли поднялась женщина из пустыни и протянула руки.
— Я слышала, как приехал посланный к вам слуга, — сказала она Кэт, — и знала, чего требуют. Дайте мне ребенка, я отнесу его. Ну, мой князек, нечего бояться. Я хорошей крови.
— Женщины хорошей крови ходят в покрывалах и не разговаривают на улице, — с сомнением проговорил ребенок.
— Один закон для тебя и твоих и другой — для меня и моих, — со смехом ответила женщина. — Мы, зарабатывающие себе хлеб работой, не можем ходить укутанными в покрывала, но наши отцы жили за много сот лет до нас, как и твои, небеснорожденный. Ну, пойдем, белая волшебница не может отнести тебя так нежно, как я.
Она обхватила его руками и прижала к груди так легко, как будто это был трех летний младенец. Он с удовольствием откинулся назад и махнул исхудалой рукой. Негостеприимные ворота распахнулись, заскрипев на петлях, и все — женщина, ребенок и молодая девушка — вошли вместе.