Собрание сочинений. том 7.
Шрифт:
— Я отдаюсь в ваши руки, друг мой, — прошептала она. — Вы знаете, что я всегда слушалась вас.
С минуту священник молчал; потом он медленно, серьезно молвил:
— Дочь моя, вам нужно опять выйти замуж.
Она молчала, бессильно опустив руки, ошеломленная подобным советом. Она ждала иных слов, она ничего уже не понимала. Однако аббат продолжал говорить, приводя веские доводы, которые могли бы заставить ее решиться на замужество.
— Подумайте о том, что вы еще молоды… Вы не можете дольше оставаться в этом уединенном
Он останавливался после каждой фразы, надеясь, что Элен прервет его и выскажется по поводу его предложения. Но она оставалась холодна, словно застыв от неожиданности.
— Правда, у вас ребенок, — продолжал он. — Это всегда очень сложно. Но помните, что поддержка мужчины была бы чрезвычайно полезна вам именно в отношении Жанны… О, я знаю, что здесь нужен человек большой доброты; он должен быть для нее настоящим отцом.
Элен не дала ему закончить. Она вдруг заговорила; в ее словах слышался бурный протест, сильнейшее отвращение.
— Нет, нет, я не хочу… Что вы советуете мне, мой друг!.. Никогда, слышите, никогда!
Вся душа ее восставала; она сама испугалась резкости своего отказа. Предложение священника задело тот темный уголок ее души, куда она избегала заглядывать; и по той боли, которую она испытывала, она, наконец, поняла, насколько серьезен ее недуг; ее охватило то смятение стыдливости, которое овладевает женщиной, чувствующей, как с нее соскальзывают последние одежды.
Тогда, под ясным, улыбающимся взглядом старого аббата, она заметалась, сопротивляясь:
— Я не хочу! Я никого не люблю!
Он продолжал смотреть на нее; ей показалось, что он читает ее ложь у нее на лице. Покраснев, она пробормотала:
— Подумайте, ведь я только две недели тому назад сняла траур… Нет, это невозможно…
— Дочь моя, — спокойно сказал священник. — Я долго размышлял, прежде чем заговорил с вами. Я думаю, что ваше счастье в этом… Успокойтесь. Вы поступите так, как сами захотите.
Оба умолкли. Элен пыталась сдержать поток возражений, рвавшихся с ее уст. Склонив голову, она снова принялась за работу, сделала несколько стежков. И в наступившей тишине из столовой послышался тоненький голосок Жанны:
— В колясочку не петушка впрягают, а лошадку. Ты, значит, не умеешь делать лошадок?
— Нет. Лошадки — это слишком трудно, — отвечал господин Рамбо. — Но если хочешь, я научу тебя делать колясочки.
Игра всегда кончалась так. Жанна с напряженным вниманием следила за тем, как ее друг складывал бумагу на множество квадратиков. Потом она пыталась складывать их сама, но ошибалась и топала ногой. Однако она уже умела делать лодочки и епископские митры.
— Смотри, — терпеливо
Но, по-видимому, его настороженный слух только что уловил обрывок разговора, происходившего в соседней комнате, и руки бедняги двигались беспокойнее, язык заплетался, так что он глотал половину слов.
Элен — она все еще не могла прийти в себя — возобновила разговор.
— Вновь выйти замуж, — но за кого? — внезапно спросила она священника, положив работу на столик. — Вы имеете кого-нибудь в виду, не так ли?
Аббат Жув, встав, медленно прохаживался по комнате. Не останавливаясь, он утвердительно кивнул головой.
— Назовите же мне этого человека, — продолжала Элен.
На одно мгновение он остановился перед ней; затем слегка пожал плечами и пробормотал:
— К чему! Раз вы не хотите…
— Все равно я хочу знать, — настаивала она. — Как же я могу принять решение, если я не знаю?
Он ответил не сразу, все еще стоя перед ней и глядя ей в лицо. Чуть грустная улыбка тронула его губы. Наконец он почти шепотом произнес:
— Неужели вы не догадались?
Нет, она не догадалась. Она пыталась угадать и недоумевала. Тогда он молча кивнул головой по направлению столовой.
— Он? — воскликнула Элен приглушенным голосом.
И она вдруг стала очень серьезной. Она уже не протестовала с прежней резкостью. Теперь ее лицо выражало только удивление и огорчение. Долго она сидела, опустив глаза, в задумчивости. Нет, конечно, она никогда бы не догадалась; и, однако, она не находила, что возразить. Господин Рамбо был единственным человеком, которому она могла бы доверчиво, безбоязненно отдать свою руку. Она знала его доброту и не смеялась над его буржуазным тяжелодумней. Но, несмотря на всю свою привязанность к нему, мысль о том, что он любит ее, пронизывала ее холодом.
Тем временем аббат возобновил свою прогулку из одного конца комнаты в другой; проходя мимо дверей столовой, он тихонько подозвал Элен:
— Подите сюда, посмотрите.
Она встала с места и заглянула в другую комнату.
Господин Рамбо кончил тем, что усадил Жанну на свой собственный стул. Раньше он опирался о стол, теперь соскользнул на пол к ногам девочки. Стоя перед ней на коленях, он обнимал ее одной рукой. Перед ними на столе стояла колясочка, запряженная петушком, лодочки, коробочки, епископские митры.
— Ты меня крепко любишь? — спрашивал он. — Скажи еще раз, что ты меня крепко любишь!
— Ну да, я крепко тебя люблю, ты же знаешь.
Он не решался продолжать, весь дрожа, словно ему предстояло объяснение в любви.
— А если бы я у тебя попросил разрешения остаться здесь с тобой навсегда, что бы ты ответила?
— О, я была бы так рада! Мы играли бы вместе, правда? Вот было бы весело!
— Навсегда, ты слышишь, я остался бы навсегда.