Собрание сочинений. Том 9

Энгельс Фридрих

У нас имеются столь же точные сведения о расположении и оборонительных приготовлениях турок. Они создали три линии укреплений: первую — на Дунае, чтобы помешать противнику форсировать его; вторую — от Варны до Шумлы; третью — в тылу предыдущей, на расстоянии нескольких миль от нее, на реке Камчик — там, где расположена крепость, охраняющая перевалы через Балканы. По описаниям иностранных офицеров укрепления эти столь внушительны, что любые попытки противника овладеть ими вероятно обречены на неудачу. При всем нашем уважении к важному искусству полевой фортификации и к суждению офицеров, составивших это описание, мы позволим себе заметить, что такого рода мнения нужно принимать с большой осторожностью. Столько полевых укреплений, считавшихся неприступными, были, после нескольких залпов картечью, взяты при первом же штурме! И кто не знает, что самые знаменитые из когда-либо возведенных полевых укреплений, — линии Торрес-Ведрас [339] , — были сильны не тем, что давали возможность для пассивного сопротивления, а тем, что у Веллингтона было 100000 человек для их защиты, в то время как Массена располагал

для их атаки только 30000! Отдельные, изолированные полевые укрепления, например на горных перевалах, часто оказывались чрезвычайно полезными; но в современных условиях не было случая, чтобы превосходящая по силам армия под командованием умелого полководца была разбита в генеральном сражении вследствие пассивного сопротивления, оказываемого полевыми укреплениями. Кроме того, почти все зависит от способа обороны полевых укреплений; недостаточно дисциплинированные или совершенно недисциплинированные войска оказываются весьма мало полезными за бруствером укреплений, если на них обрушивается мощный град картечи.

339

Речь идет об укрепленном лагере у города Торрес-Ведрас (Торриж-Ведраш, Португалия), устроенном в 1810 г. по приказу Веллингтона для прикрытия Лиссабона от французских войск.

Однако рассмотрим три оборонительные линии, укрепленные турками. Первая из них идет по Дунаю. Весь смысл создания фортификационной линии по Дунаю сводится к тому, чтобы соорудить такие укрепления, которые помешали бы русским форсировать эту реку. Протяженность Дуная от Гирсовы до моря составляет почти 600 миль; для создания эффективных укреплений на таком широком фронте и для обеспечения их гарнизонами потребовалось бы войск в шесть раз больше тех сил, которыми располагает турецкий командующий, и даже если бы он их имел, он совершил бы величайшую ошибку, используя их подобным образом. Из этого можно заключить, что первая линия укреплений — это всего лишь несколько оборонительных сооружений между Рущуком и Гирсовой, которые могут затруднить форсирование Дуная, но не в состоянии действительно помешать его осуществить.

Вторая позиция — от Шумлы до Варны — та же самая, на которой турки были разбиты в 1829 г. и где они, несомненно, будут уничтожены вновь, если примут здесь решающее сражение. Эта позиция, по-видимому, обладает исключительными преимуществами для обороны и легко может быть значительно усилена искусственным путем. Позиция на реке Камчик, в тылу Варны и Шумлы, вероятно, еще сильнее, и к тому же имеет то преимущество, что противник должен будет оставить в тылу часть своих войск для блокирования вышеупомянутых крепостей. Но у обеих позиций есть серьезный недостаток: у них в тылу имеется лишь один узкий перевал — единственный путь для отступления. Этот недостаток для уступающей по численности армии перевешивает все преимущества. Поэтому решение принять здесь сражение было бы вопиющей ошибкой, если только численно более слабая армия не будет так же уверена, как англичане при Ватерлоо, что в решительный момент во фланг атакующего противника ударит армия союзника [340] .

340

Во время кампании 1815 г. в Бельгии Наполеон, нанеся 16 июня поражение пруссакам при Линьи, рассчитывал изолировать их от англоголландской армии Веллингтона и разбить союзников порознь. Однако в решающем сражении при Ватерлоо 18 июня 1815 г., когда французы атаковали армию Веллингтона и пытались охватить ее фланги, прусские войска под командованием Блюхера, сумев уйти от преследования, подоспели на поле сражения и решили его исход в пользу союзников.

Мы не в состоянии судить о том, как именно Омер-паша намерен использовать эти укрепления. Он, несомненно, очень хорошо понимает, что его роль в войне будет в основном оборонительной, и потому он поступает совершенно правильно, усиливая свои оборонительные позиции всеми средствами, какие предоставляет в его распоряжение фортификационное искусство. Мы не знаем, намерен ли он устрашить русских этими укреплениями и заставить их отказаться от переправы через Дунай в тех пунктах, откуда можно наиболее непосредственно угрожать Константинополю, или же он предполагает принять здесь решающее сражение. Говорят, что он расположил свою армию таким образом, чтобы, в каком бы пункте по направлению к Шумле русские ни переправились через реку, быть всегда готовым обрушиться на передовые части их главной колонны и разбить их прежде, чем смогут прибыть подкрепления. В этом случае вторая линия укреплений обеспечила бы туркам безопасное отступление, если бы операция оказалась неудачной. Но, по правде сказать, большое оборонительное сражение на любой из этих трех позиций было бы ошибкой, так как русские либо сосредоточат для наступления все свои силы, и тогда у Омер-паши будут лишь весьма скудные шансы на успех, либо они разделятся на части, и тогда он будет вынужден покинуть свои укрепленные линии, чтобы напасть на одну из их колонн. Лучший для него способ использования этих укреплений — единственный способ, отвечающий современной системе ведения войны, — это сделать их временной базой для наступательных действий против отдельных русских колонн при переправе их через Дунай, задерживать продвижение русских более или менее упорной обороной каждой линии и с помощью третьей линии удерживать главнейшие перевалы через Балканы до тех пор, пока это можно будет делать, не принимая генерального сражения. В то же время нельзя отрицать, что любые войска, в особенности же турецкие, были бы крайне деморализованы, если бы им пришлось оставить эти укрепления без боя. Ибо если они не в состоянии удержаться за валами и рвами, то как же им разбить русских в открытом поле? Именно так всегда рассуждает рядовой солдат, в особенности, когда он еще недостаточно приучен к дисциплине. Поэтому, если укрепления, о которых идет речь, действительно имеют то значение, которое им приписывают, то мы не можем не считать их более опасными для самих турок, чем для русских.

Но ведь русские тоже укрепились в Валахии? Конечно, но здесь речь идет о другом. Русские являются наступающей стороной; их укрепления служат лишь для того, чтобы в случае неудачи прикрыть отход и задержать преследующие войска; а пути их отхода пересекают одна за другой четыре реки, составляющие соответственно четыре оборонительных линии. Эти линии — Дунай, Арджеш, Бузэу и Серет. Здесь прекрасные условия для создания промежуточных укреплений. Вот те естественные оборонительные линии, которые не являются для европейской армии препятствием при отходе, тогда как при незначительном искусственном усовершенствовании они могут стать серьезным препятствием для преследующих войск. А главное — русские не имеют намерения принять здесь генеральное сражение при наличии у себя в тылу одной лишь линии отхода. Насколько мы можем судить, русские укрепления несомненно соответствуют европейской системе ведения войны, в то время как турецкие укрепления носят еще по преимуществу азиатский характер. Такая же непродуманность составляет главную особенность и общего расположения турецких войск. Для обороны Константинополя турки сосредоточили свои силы вокруг дороги, ведущей к нему ближайшим путем, в то время как русские, по-видимому, намерены направить свой первый удар не на этот город, а на центральную часть полуострова, где турецкое владычество наиболее уязвимо и где для русской армии лежит кратчайший, в конечном счете, путь к столице Турции.

Существует, впрочем, одно обстоятельство, о котором не следует забывать. Русская армия является и всегда была медлительной и осторожной в своих передвижениях. В течение зимы она, по всей вероятности, действовать не будет. Возможен ряд стычек, вызванных стремлением одной из сторон захватить у другой тот или иной остров на Дунае. Но если только царь не прикажет действовать чрезвычайно активно, — а такой приказ был бы, по всей вероятности, сорван пассивностью и педантизмом его генералов, — мало вероятно, чтобы решающие маневры были предприняты до весны. Форсирование Дуная, правда, возможно, но Балканы преодолеть не удастся, а позиции русской армии между этой рекой и горным хребтом были бы в высшей степени опасными.

Тем временем турки направили в Варну свой флот. Адмирал Слейд, англичанин, который командует им, видимо, настроен весьма радужно. Но это также весьма рискованный шаг. Правда, русский флот, по всей вероятности, уступает турецкому во всем, кроме численности; но до тех пор, пока у русских будет вдвое больше орудий и линейных кораблей, чем у турок, последние не смогут решиться на сражения вне зоны досягаемости своих береговых батарей. А если это так, то их флот занимал бы лучшую и более безопасную позицию, находясь в Босфоре, где русские едва ли попытаются его блокировать. В Варне турецкий флот рискует оказаться полностью парализованным, тогда как в Босфоре он сохранил бы за собой свободу действий и мог бы быть использован для экспедиций к Трапезунду, к берегам Кавказа и против отдельных баз русского флота.

Следовательно, мы волей-неволей вынуждены признать, что во всех отношениях русские превосходят турок. Удастся ли Омер-паше, этому бесспорно способному военачальнику, изменить соотношение сил благодаря своим личным качествам, покажет будущее. Однако старик Паскевич — генерал, хотя и медлительный, но опытный, и провести его будет не так-то легко.

Написано Ф. Энгельсом около 21 октября 1853 г.

Печатается по тексту газеты

Напечатано в газете «New-York Daily Tribune» № 3919, 8 ноября 1853 г. в качестве передовой

Перевод с английского

На русском языке публикуется впервые

Ф. ЭНГЕЛЬС

СВЯЩЕННАЯ ВОЙНА

На Дунае началась, наконец, война — война религиозного фанатизма с обеих сторон, война за осуществление традиционных честолюбивых целей — со стороны русских, война не на жизнь, а на смерть — со стороны турок. Как и следовало ожидать, Омер-паша первый начал настоящие военные действия. Ему по долгу надлежало произвести ту или иную демонстрацию готовности изгнать вторгшегося неприятеля силой оружия из пределов Оттоманской империи. Ни в коем случае, однако, нельзя считать достоверным, что он перебросил через Дунай от 30000 до 50000 человек, как об этом распространяют слухи из Вены; если же он это действительно сделал, то есть основания опасаться, что он допустил роковую ошибку. Берег, который он покидает, обеспечивает ему хорошую позицию и богатые средства обороны; на берегу, который он стремится занять, он будет располагать меньшими, чем у противника, силами для наступления и будет лишен путей отхода в случае поражения. Поэтому сообщение о переходе его через Дунай с такими силами следует взять под сомнение до получения более точных известий.

Если в Европе война началась для турок при неблагоприятных обстоятельствах, то иначе обстоит дело в Азии. Здесь территория у границы между Турцией и Россией разделяется с военной точки зрения на два совершенно обособленных театра военных действий. Горный хребет, или, вернее, ряд хребтов, связывает Кавказ с плоскогорьем центральной Армении и образует водораздел между реками, впадающими в Черное море, и Араксом, несущим свои воды в Каспийское море, а также Евфратом, впадающим в Персидский залив. Этот хребет, который раньше отделял Армению от Понта, разделяет теперь две обособленных области, в которых должна будет вестись война. Представляя собой цепь круто обрывающихся и почти голых скал, он пересекается очень немногими дорогами, из которых наиболее важны две, идущие от Трапезунда и Батума на Эрзерум. Таким образом, эти вершины можно считать почти непреодолимыми для каких-либо военных целей, что вынуждает обоих противников иметь по обе стороны их особые воинские соединения, которые будут действовать более или менее независимо друг от друга.