Собстенность Дамира
Шрифт:
— Зачем идёшь? Куда идёшь? — Возвращаюсь в комнату за пистолетом. — Я сам сейчас навещу столь занятого господина.
Карим знает мой крутой нрав и сбавляет обороты:
— Дамир, не надо. Всё в порядке.
Опачки! Он уже не хочет, чтобы я заходил к Гуле. Спускаюсь к дверям её комнаты и деликатно стучусь. Карим выглядывает в коридор и тут же оказывается прижатым к стене:
— Братву на бабу променял? — приставляю пистолет к шее Карима.
— Дамир, — сипит он, возбуждённый до предела. Глаза выпучил, губы влажные. — Я верен тебе.
Понимаю, что потерял помощника.
— Тогда иди и убей её! — рычу ему в лицо.
Карим дёргается, но я крепко держу его.
— Дамир, не трогай Гулю, — просит он.
Вталкиваю его в комнату и вхожу следом.
Гуля с довольной усмешкой на губах полулежит в плетёном кресле. Одна нога закинута на подлокотник, вторая вытянута вперёд. Наготу местами прикрывает футболка Карима. Одного взгляда хватает, чтобы понять события последних двух часов. Маленькое кровавое пятнышко алеет на матрасе незастеленной узкой кровати.
— Ты ведь разрешил, — бормочет Карим, подскакивает к Гуле и, сбрасывая её ногу с подлокотника, шипит: — Прикройся нормально.
— Зачем? — Гуля отшвыривает футболку. — Пусть Дамир знает, что я больше не девственница.
Упираюсь взглядом в распухшее лоно между испачканных бёдер.
— Мне похер, акулы тебя вряд ли будут трахать. Но они хорошо идут на запах крови, — снимаю пистолет с предохранителя и целюсь Гуле в голову.
Я знал, как поведёт себя Карим. Отпрыгиваю в сторону. Прострелив ему ногу, вновь навожу ствол на Гулю:
— Тебя я убью позже. И спасибо, что маякнула папочке.
Вытаскиваю Карима за шкирку из подвала и запираю дверь на ключ. На выстрел уже сбежались пацаны. В коридоре горит тусклая лампочка. Обвожу взглядом столпившихся бойцов.
— Карим пошёл против меня. Но он мой друг. Абдулла, перевяжи его… в отдельной от всех комнате. Я после с ним потолкую.
На пасмурных лицах не вижу сочувствия к Кариму и выдыхаю с облегчением.
— Жду всех за столом. Наши планы меняются.
Карим подползает к стене, прислоняется к ней и смотрит на меня исподлобья.
— Не делай глупостей, Карим. Мы столько лет были вместе.
Глава 30
Ярослава
Меня трясёт от страха, и шпильки сыплются из рук. От волнения над губой проступили бисерины пота. Понимаю, что подставила всех нас. Как можно быть такой доверчивой? А всё потому, что я считала себя обязанной Гуле. Ведь если бы не она, Ризван использовал бы меня иначе. А так, вместо своей дочери, он чуть ли не на блюде поднёс меня Дамиру.
Глядя в зеркало, отпускаю скрученные в тугой жгут волосы, и они волнами рассыпаются по плечам. Нет сил больше возиться с ними. Ещё бы ногти взялась такой трясучкой красить. Возвращаюсь в комнату, ступая голыми пятками по мягкому ковру. Снимаю с вешалки в шкафу нежно-розовое платье. Через голову надеваю его, и словно лёгкое облачко тумана, ткань обволакивает моё тело. Беру с комода духи и увлажняю парой капель мочки ушей и запястья. Достаю из сумки помаду, машинально провожу ей по нервным губам. Подхожу к окну и испуганно вглядываюсь в даль. Опустившиеся на землю густые сумерки пугают.
За стеной слышится смех детей, а у меня нет сил даже улыбнуться. Иду к ним в комнату. Муська подбегает ко мне, а Димка возится с яркими пластиковыми детальками конструктора.
— Славка, какое у тебя платье! — восклицает сестрёнка, щупая мой наряд. — Дядя Дамир тебя как царевну одевает.
— Он сказал тебе называть его дядей?
— Нет… Но на тётю он не тянет.
— Надо по имени-отчеству.
— А какое у него отчество? Он не говорил, — разводит руками Муська.
Кровь приливает к моим щекам. Я понятия не имею, какое отчество у Дамира. Вообще ничего о нём не знаю, но в мыслях нарожала ему уже кучу ребятишек.
— Дядя, так дядя, — соглашаюсь я. — У тебя тоже нарядное платье. Вышивка такая милая на воротнике.
— Это Мерьем мне так красиво сделала, — Муся кивает на няню.
Она сидит за пяльцами и молча наблюдает за разговором. На вид ей не больше сорока. Мерьем всегда ходит в чёрном. Мне кажется, она носит траур. В её глазах всегда неподдельная печаль. Языковой барьер осложняет наше общение с ней. Мерьем не говорит ни по-русски, ни по-английски, но дети к ней привязались. Иногда по вечерам я слышу её тихое пение. Муся уже наизусть выучила колыбельную.
Сажусь в плетёное кресло, и Димка, достроив дом, забирается ко мне на колени и прижимается к плечу.
— Расскажи про кота и лису!
Муська берёт куклу и устраивается у моих ног. Мне не до сказок, но я пересиливаю себя. Время тянется медленно, и я непрестанно поглядываю на круглые часы на стене. Наконец слышатся знакомые шаги в коридоре. Хлопает дверь в нашей спальне, и через пару мгновений Дамир возникает на пороге детской.
— Яра, собирай вещи, — он кивает Мерьем и, полагаю, тоже самое говорит ей по-турецки. — Жду внизу.
Мы переглядываемся с няней, понимая друг друга без слов. Она бросается к кровати и достаёт из-под неё пустые сумки.
— Дима, Муся, мы уезжаем, — поясняю детям. — Помогите няне собраться.
— Дядя Дамир, но здесь так хорошо…
— Муся! — обрываю сестру. — Собираемся живо!
Дамир улыбается.
— Прости, я не знаю твоего отчества, — опускаю глаза.
— Да, ладно, брось. У меня своих племянников нет, пусть эти будут.
Проскальзываю мимо него в коридор и бегу в комнату.
— Саид потом заберёт вещи, — Дамир входит следом за мной. — Просто собери. С собой кинь в сумку только самое необходимое.
— Ты поедешь с нами? — замираю испуганно с ворохом разноцветных платьев в руках.
— Поменьше вопросов, львёнок. Поспеши.
У Дамира звонит мобильник, и я снова остаюсь одна. Мечусь между комнатой и ванной. Вскоре у дверей стоят два чемодана с нашими вещами. Сжимая в руках спортивную сумку, выхожу в коридор. Гул мужских голосов доносится с первого этажа. Испуганно оглядываюсь по сторонам и на мгновение прижимаюсь спиной к холодной стене. Из детской выходит Мерьем с детьми. В руках у неё пара сумок, у Муси большой пакет, из которого торчит темноволосая кукольная голова, у Димки за плечами рюкзак. Идём все вместе к лестнице. Спускаемся на цыпочках так, что ни одна ступенька не скрипнет.