Сочинения (Том 3)
Шрифт:
Даниил избавился от врагов внешних, но летописец опять начинает рассказ свой зловещими словами: "Скажем многий мятеж, великия льсти, бесчисленныя рати".
Бояре галицкие, привыкшие к крамолам, находившие свою выгоду в беспорядке, в возможности переходить от одного князя к другому, не могли сносить спокойно установление наряда, утверждение сына Романова на столе отцовском. Они стали сноситься с давним врагом Романовичей, Александром бельзским, как бы убить Даниила и взять к себе в князья его, Александра. Однажды заговорщики сидели вместе и советовались, как бы зажечь двор княжеский и таким образом погубить Даниила; в это время брат его Василько выходит к ним и в шутку бросается с обнаженным мечом на одного слугу, вырывает щиту другого; заговорщики испугались, думая, что Василько поступает так с намерением, открывши их замысел, и бросились бежать. Даниил с братом никак не могли догадаться, отчего побежали бояре, как один из оставшихся, Филипп, стал звать к себе Даниила на пир; Даниил поехал, но на дороге нагнал его посол от тысяцкого Дамьяна. "Пир затеян злой, сказал ему посол, - Филипп с Александром бельзским сговорились убить тебя". Даниил возвратился в Галич и послал сказать брату Васильку во Владимир, чтоб шел на Александра; Василько выгнал Александра в Перемышль, взял Бельз, а седельничего своего Ивана Михайловича послал захватить бояр, которых и взято было 28 человек; но Даниил не хотел поступать по примеру отца и простил крамольников.
Великодушие, однако, не помогло, а только еще усилило дерзость
Александр, узнавши о приближении Даниила, бросил все свое имение и убежал в Венгрию, где вместе с Судиславом стал опять поднимать короля на Даниила; король послушался и с двумя сыновьями выступил к Ярославлю, где заперся воевода Даниилов, Давыд Вышатич, который отбивался целый день от венгров и отбился. Но у Давыда была теща, большая приятельница Судиславу, который звал ее не иначе как матерью: она стала стращать зятя и успела напугать его; тщетно товарищ его, Василько Гаврилович, муж крепкий и храбрый, уговаривал не сдаваться, тщетно переметчик, приехавший из полков венгерских, говорил Давыду, что ослабленные венгры не в состоянии взять города, - Давыд сдал Ярославль, только сам вышел цел со всем войском. Взявши Ярославль, король пошел к Галичу, а между тем отступление от Даниила боярина Климяты, убежавшего с Голых гор к королю, послужило знаком к измене всех остальных бояр галицких. Отнявши Галич у Даниила, король перешел теперь в дедовскую волость его и осадил Владимир Волынский; король Андрей, по словам летописца, удивлен был видом этого города, многочисленностию ратников, которых оружие и щиты блистали, как солнце. "Такого города не находил я и в немецких землях", - сказал он. И начальник в городе был надежный - старый дядька Даниилов, Мирослав. "Бог знает, что с ним случилось, - говорит летописец, - в старину он был храбр, а тут смутился умом и заключил мир с королем, без совета с своими князьями Даниилом и Васильком, обязался уступить Бельз и Червень Александру". Сильно упрекали за это Романовичи Мирослава: "Зачем мирился, имея такое большое войско?" Старик отпирался, что не уступал венграм Червени. Как бы то ни было, король достиг своей цели, посадил опять сына в Галиче и ушел было в Венгрию, но скоро опять сын его Андрей поднял рать на Даниила: с королевичем был Александр бельзский, Глеб Зеремеевич, князья болховские и множество венгров. Соперники - королевич и Даниил виделись на реке Велье, но не уладились; из слов летописца видно, что виною этого была гордость Даниила, слишком понадеявшегося на свою силу. На другой день Даниил перешел реку у Шумска и дал кровопролитную битву венграм, причем воеводы уговаривали Романовичей воспользоваться выгодным положением на высоких горах, но Даниил отвечал словами писания: "Медляй на брань страшливу душу имать", - испустил полки свои вниз на неприятеля; оба брата приняли деятельное участие в битве, подвергаясь страшной опасности; но дружина Даниилова не отвечала храбрости князя своего и в конце дела обратилась в бегство; впрочем, урон, претерпенный венграми, был так велик, что они не смели преследовать неприятеля и отступили в Галич; Даниил с успехом продолжал войну до конца года, мерилом его успеха служит то, что заклятый враг Романовичей, Александр бельзский, перешел от королевича на их сторону, прислал сказать им: "Не годится мне быть нигде, кроме вас"; и братья приняли его с любовию. В следующем 1232 году королевич и Судислав выслали против Даниила воеводу Дианиша; Даниил поехал в Киев, привел оттуда на помощь князя Владимира Рюриковича, Изяслава, которого считают обыкновенно Владимировичем, внуком Игоря Северского, половцев и выступил против венгров, которые после нерешительной битвы должны были возвратиться назад; Изяслав в самом начале похода отступил от Даниила и, вместо того чтоб помогать ему, опустошил его же волость. Следующий 1233 год был счастлив для Даниила: Глеб Зеремеевич перешел на его сторону, после чего Даниил и Василько немедленно отправились к Галичу, где были встречены большею частию бояр: ясно, что переход Глеба произошел с согласия целой стороны боярской; Даниил занял всю волость, роздал города боярам и воеводам (как видно, с этим условием они и призвали его, не надеясь получить того же от венгров) и осадил королевича с Дианишем и Судиславом в Галиче. 9 недель стоял Даниил у города, где осажденные изнемогли от недостатка пищи, и дожидался только льду на Днестре, чтоб идти на приступ. В таких обстоятельствах Судислав придумал средство ослабить осаждающих: он послал сказать Александру бельзскому: "дам тебе Галич, только отступи от брата"; Александр прельстился обещанием и отступил. Но это вероломство не повредило нисколько Даниилу: скоро королевич умер, и галичане прислали звать Даниила на его место; Судиславу удалось уйти в Венгрию, но Александр бельзский был схвачен на дороге в Киев.
Даниил утвердился опять в Галиче; но ему суждено было измлада не иметь покоя:
вражда встала на востоке между Мономаховичами и Ольговичами, и Даниил вмешался в нее. Еще в 1231 году Владимир киевский, угрожаемый Михаилом черниговским, присылал звать на помощь Даниила, и тот ездил по этому случаю в Киев; Владимир уступил ему из Русской земли часть Торческа, которую Даниил тотчас же отдал детям Мстислава торопецкого, шурьям своим, сказав им: "За добро отца вашего возьмите и держите этот город". Но нападение венгров вызвало Даниила из Киева. В 1233 году Владимир опять прислал звать его на помощь, потому что Михаил стоял у Киева; Даниил, спокойный теперь в Галиче со стороны венгров, пошел к Днепру и заставил Михаила удалиться. Не удовольствовавшись этим, Мономаховичи перешли Днепр, стали пустошить Черниговскую волость, забирать города по Десне, наконец, осадили Чернигов, поставили таран и били из него стену камнями, а камни были в подъем только человекам четырем сильным; но Михаилу удалось обмануть осаждающих, выйти из города и побить галицкие полки. Мономаховичи - Даниил и Владимир - возвратились в Киев, истомленные продолжительною войною, которую вели от Крещенья до Вознесенья, и Даниил уже сбирался идти домой лесною стороною, как пришла весть, что Изяслав с половцами воюет Русскую землю Владимир стал просить Даниила помочь ему и против поганых, старый дядька Мирослав просил за Владимира, и Даниил, несмотря на изнеможение полков своих, отправился в новый поход. У Звенигорода встретились они с варварами: Владимир и Мирослав стали теперь уговаривать Даниила возвратиться, но уже он не захотел. "Воин, - говорил он, - вышедши раз на брань, должен или победить, или пасть; прежде я сам вас отговаривал идти в поход, а теперь вижу, что вы трусы; разве я вам не говорил, что не следует выходить усталым полкам против свежих? а теперь чего испугались, ступайте!" Сеча была лютая, Даниил погнал половцев, но потерял коня и, видя, что все другие бегут, побежал и сам; а Владимир и Мирослав со многими другими боярами были взяты в плен. Даниил прибежал в Галич и по ложной вести, что Изяслав с половцами у Владимира,
Следующие годы прошли, как следует ожидать, в беспрерывной борьбе: враги Романовичей предприняли наступательное движение на их волость, отправили войска с князьями болховскими к Каменцу, но бояре Данииловы с помощию торков поразили их и взяли в плен князей болховских. Михаил и Изяслав стали тогда присылать к Даниилу с угрозою: "Отдай нашу братью, а не то придем на тебя войною". Даниил не исполнил их требований, и они навели на него ляхов, русь и половцев. Но польский князь, узнавши о разбитии своего отряда у Червеня, побежал назад, потопивши много войска в реке Вепре; половцы же пришли не для того, чтоб биться с Даниилом, а чтоб опустошить Галицкую волость, принадлежавшую союзнику их Михаилу. Тогда Романовичи в свою очередь предприняли наступательное движение на Михаила; два раза мирились, и в последний раз Михаил уступил Даниилу Перемышль.
Между тем в Киеве произошла перемена: князь Переяславля Залесского и Новгорода Великого, Ярослав Всеволодович, решился воспользоваться усобицею на юге и утвердиться в Олеговой столице, как утвердился в Рюриковой; с другой стороны, усиление врага его Михаила черниговского и вообще усиление Ольговичей на счет Мономаховичей могло также побудить Ярослава вмешаться в дела юга, но, разумеется, он вмешался в дело не для того только, чтобы дать перевес Мономаховичам над Ольговичами, как делывал Мстислав торопецкий; оставя в Новгороде сына Александра, взявши с собою несколько знатных новгородцев, 100 человек новоторжан, полки переяславские и ростовскую помощь от племянников, Ярослав двинулся к югу, опустошил область Черниговскую и сел на столе в Киеве, выгнав оттуда Изяслава" Но страшные вести с северо-востока о татарском нашествии не позволили Ярославу долго оставаться в Киеве. Удалением Ярослава спешил воспользоваться Михаил черниговский: он занял и Киев, отдавши Галич сыну своему Ростиславу и отнявши Перемышль у Даниила, с которым надеялся легко теперь управиться, но обманулся в надежде, потому что как только Даниил получил весть, что Ростислав с дружиною отправился на литву, то появился немедленно пред стенами Галича и стал говорить его жителям: "Люди городские! до каких пор хотите вы терпеть державу иноплеменных князей?" Те закричали в ответ: "Вот наш держатель богом данный!" - и пустились к Даниилу, как дети к отцу, как пчелы к матке, как жаждущие воды к источнику, по выражению летописца. Епископ Артемий и дворский Григорий сперва удерживали жителей от сдачи; но, видя, что не могут более удержать, явились к Даниилу со слезами на глазах, с осклабленным лицом, облизывая губы, поневоле сказали ему: "Приди, князь Данило! прими город". Даниил вошел в свой город и в знак победы поставил хоругвь свою на Немецких воротах, а на другое утро пришла ему весть, что Ростислав возвратился было к Галичу, но, узнавши, что город уже взят, бежал в Венгрию. Тогда бояре, лишенные последней надежды, пришли к Даниилу, упали ему в ноги и стали просить милости, говоря:
"Виноваты, что иного князя держали". Даниил отвечал: "Милую вас, только смотрите, вперед этого не делайте, чтоб хуже не было".
Таковы были внутренние дела в Юго-Западной Руси до татарского нашествия; касательно внешних мы видели столкновения с Польшею и Венгриею по поводу Галича.
В Польше в это время происходили события, имевшие после важное влияние на судьбы Восточной Европы. После того как Владислав Ласконогий, принужденный уступить Краков Лешку Казимировичу, возвратился в свою отчину, встала усобица между ним и племянником его, сыном Оттоновым, Владиславом, обыкновенно называемым Одоничем (Оттоновичем); эта усобица скоро охватила всю Польшу и страшно опустошила ее, способствуя, с другой стороны, большему ослаблению власти княжеской и усилению власти прелатов и вельмож. В 1227 году Владислав Одонич нанес страшное поражение Ласконогому и занял почти все его владения; тогда на помощь Ласконогому встали против Одонича князья - Лешко краковский, брат его Конрад мазовецкий и князь Генрих бреславский, а на сторону Одонича стал зять его (женин брат) Святополк, князь поморский. Святополк и Одонич напали нечаянно на враждебных князей и поразили их, причем Лешко краковский лишился жизни. Тогда брат его, Конрад мазовецкий, призвал на помощь против Одонича Даниила и Василька, постоянных союзников покойного Лешка; Романовичи пошли вместе с Конрадом и осадили Калиш.
Даниил хотел непременно взять город, но поляки не шли биться, несмотря на то что Конрад, любя русский бой, понуждал их идти вместе с Русью. Между тем осажденные, видя приготовления Данииловых ратников к приступу, послали просить Конрада, чтоб прислал к ним двоих мужей своих для переговоров; один из последних, Пакослав, сказал Даниилу: "Переоденься, и поедем вместе с нами на переговоры". Даниил сперва не хотел ехать, но брат Василько уговорил его: "Ступай, послушай их вече", потому что Конрад не верил одному из посланных, Мстиую. Даниил, надевши шлем Пакославов, стал позади послов и слушал, что осажденные говорили с забрал вельможам Конрадовым. "Скажите вот что великому князю Конраду, - наказывали им граждане, - этот город не твой ли, и мы разве чужие, ваши же братья, что ж над нами не сжалитесь? Если нас Русь пленит, то какую славу Конрад получит? Если русская хоругвь станет на забралах, то кому честь доставишь? Не Романовичам ли одним? а свою честь унизишь; нынче брату твоему служим, а завтра будем твои, не дай славы Руси, не погуби нашего города". Пакослав отвечал им на это: "Конрад-то бы и рад вас помиловать, да Даниил очень лют, не хочет отойти прочь, не взявши города; да вот он и сам стоит, поговорите с ним", - прибавил он, смеясь и указывая на Даниила. Князь снял с себя шлем, а граждане закричали ему:
"Смилуйся, помирись". Романович много смеялся и долго разговаривал с ними, потом взял у них двух человек, пошел к Конраду, и тот заключил с ними мир. Русские попленили множество челяди и боярынь; но тут Русь и поляки заключили между собою условие и утвердили его клятвою: если вперед будет между ними война, то не воевать полякам русской челяди, а Руси польской. После этого Романовичи возвратились домой с честью и славою: ни один другой князь не входил так глубоко в землю Польскую, кроме Владимира Великого, который землю крестил, говорит летописец. Мы уже видели, что Конрад отплатил Романовичам за услугу, соединившись с их врагами; Даниил за это навел на него литовского князя Миндовга и русского Изяслава новогрудского (новгородского).
Этот Конрад знаменит в истории Восточной Европы как виновник события, имевшего важное влияние на последующие судьбы ее. В то время, когда западные русские области терпели от опустошительных набегов литвы, волости польские, преимущественно Мазовия, терпели еще больше от набегов единоплеменных ей пруссов. Конрад доведен был до отчаяния этими набегами, ибо не имел никаких средств вести не только наступательный, но и оборонительной войны с варварами:
мы видели уже, как повиновались ему подданные на войне. Однажды шайка пруссов пришла к нему требовать лошадей и платья; Конрад не смел не исполнить требование и между тем не имел средств удовлетворить его. Что же он сделал в таких обстоятельствах? Зазвал к себе на пир знатнейших панов своих с женами и во время пира велел отобрать их лошадей и верхнее платье и отослать пруссам. Но не всегда же можно было употреблять подобные средства, и поэтому Конрад начал думать о других. В это время в Ливонии рыцари Меча успешно действовали против туземцев.