Содержательное единство 2007-2011
Шрифт:
Но марксисты не ощущали феномена новой власти – социокультурной. Они не были готовы к тому, что их противники задействуют эту власть. Возможность задействования такой власти находилась за рамками их представления о линейном прогрессе.
Теперь кто-то выдает этот линейный прогресс за "предопределенность восхождения усложняющихся систем". Марксисты 20-х годов ХХ века (включая лучших из них) верили в такую предопределенность. Они игнорировали сложные циклы мировой истории. Они считали "черные дыры" этой истории несущественными отклонениями, справедливыми лишь для глубокой архаики. Непоследовательные попытки самого Маркса нащупать нечто подобное, сводя оное к пресловутому "азиатскому способу
Да и кто мог вообразить себе взрыв подобной "азиатчины" в одной из самых продвинутых западных стран – Германии? Причем Германии, в которой буржуазная демократия уже наступила, военщина оказалась отодвинута от власти и т.д. То, что проявилось в фашизме, стало шоком для марксизма 20-х годов. Потому что произошло именно это (рис. 17).
Капитализм, опасаясь социалистической революции, решился на формационный ход, превращающий его в неофеодализм, в новый тип формации "В". При этом место субъекта, который мы называем капиталистическим, в этом самом "В" оказалось в чем-то даже лучшим, нежели место этого же субъекта в пределах его родного капитализма.
Подобный "ход конем" оказался социокультурной "пробой пера". Очень грубой пробой. Первой и в чем-то неудачной. Но лиха беда начало.
Рассмотрев нашу схему применительно к этой первой ситуации, я сразу же предлагаю применить ее к двум другим. Не столь глубоким, но в чем-то даже более актуальным.
Вторая ситуация касается того же капитализма, но уже в конце ХХ века. Когда ему нужно преобразовываться во что-то постиндустриальное. А он понимает, что это слишком рискованно, что можно, так сказать, потерять место (рис. 18).
Можно подробно разбирать этот "ход конем" и его слагаемые. Псевдореволюция хиппи, уводящая часть интеллигенции в одну сторону от посткапиталистических изменений. Псевдореволюция яппи, уводящая другую часть интеллигенции в другую сторону. "Секс, драг, рок". Потребительство, масс-культурные трансформации и многое другое, включая глубокую управляемую мутацию левых движений, отрыв этих движений от классической социальной базы. И кое-что из того, что нам еще, наверное, не до конца открыто.
Но подобный "ход конем" был бы невозможен без определенной синхронизации. И тут я перехожу к коллизии с распадом СССР и последовавшими за этим шоковыми реформами (рис. 19).
Предлагая подобную модель, я тем самым делаю сразу несколько рискованных утверждений.
Прежде всего, я утверждаю, что именно советский правящий "политический класс" использовал социокультурные технологии для запуска регресса, отвечающего его властным интересам. Этот регресс осуществлялся в два этапа. Сначала социокультурный шок при Горбачеве, когда правящая партия, обладая монополией на средства массовой информации (то есть на информационное оружие), расстреляла из этого оружия сознание своего народа. Взорвала ценности, идентичности, сами предпосылки идеального (а тем самым и социальности, в том числе).
В дальнейшем к социокультурному шоку добавился шок социально-экономический, а также пресловутое всевластие пиар-технологий. Подобное всевластие кажется смешным. Но только если нет аппарата для его реального понимания. Я же предлагаю некий аппарат (рис. 20).
И утверждаю, что именно осознание определенными группами советской номенклатуры значения социокультурной власти и возможностей неограниченного использования этой власти в интересах самосохранения – представляет собой ту проектно-рефлексивную основу, на которой было построено все, с чем мы имеем дело сейчас. По сути, советский правящий класс, самосохраняясь, объявил наиболее радикальную войну истории. И сделал это по уже приведенной мною схеме (рис. 21).
Если западный "неокапитализм", делая "ход конем", чуть-чуть "подопустил" свое общество, разместив его в потребительской нише, то советский "номенклатуризм", делая тот же "ход конем", сбросил общество до конца. Ради самовыживания он согласился на распад страны, потерю зон влияния, демонтаж извечных историософских амбиций, подрыв идентичности и идеальных предпосылок вообще, – то есть, на регресс и расчеловечивание.
Далее, я утверждаю, что "ход конем", осуществленный советским правящим классом и олигархией Запада, – это не два разных обособленных хода, а единый ход, осуществленный по некому общему замыслу. Ряд совпадений просто слишком бросается в глаза для того, чтобы с порога отмести эту рискованную гипотезу.
Крах парижской студенческой революции (уже вполне суррогатной, но все-таки революции!) и ввод советских войск в Чехословакию… Не случайно два этих события приходятся на один 1968 год. Как не случайно и то, что временной интервал, отделяющий убийство Кеннеди от снятия Хрущева, – тоже менее года.
Я могу привести еще много подобных совпадений. Каждое из них ничего, конечно же, не доказывает. Но их сумма (тоже ничего не доказывая) о чем-то все-таки говорит.
Еще о большем говорит раскрытие содержания, стоящего за этой суммой совпадений. Но это – задача других наших исследований. А здесь мне важно только то, с чего я начал и к чему готов теперь теоретически перейти.
Я имею в виду проблему богатых и бедных в современной России. А также то, почему все мои публичные попытки рассмотреть эту проблему не риторически, а хотя бы классификационно, наталкиваются на истерическое сопротивление далеко не случайного характера (рис. 22).
Фактически я во всех своих публичных обсуждениях этого вопроса предлагаю только одно – уйти от обсуждения богатства и бедности вообще и начать обсуждать специфику российской бедности и российского богатства. Социальную структуру этой бедности и богатства. Если хотите – профиль бедности и богатства.
Кто оказался специфической жертвой новой российской бедности? В целом, жертвой оказались очень и очень многие. Но специфической жертвой оказались те, кто нигде и никогда подобной жертвой не оказывался. Так называемые "локомоционные" группы нашего общества. К таковым относятся ученые, научно-техническая и гуманитарная интеллигенция, педагоги, врачи. А также представители "сословий безопасности" – армии, полиции и т.п. Те, кого здесь неслучайно назвали "силовиками".
Оставим даже пока в покое силовиков. Офицеров, генералитет – в той их части, в которой это все непричастно к коррупции. Оговорим сразу, что мы коррупционный коэффициент вообще не рассматриваем. Мы рассматриваем только декларируемую социальную норму и ее воспроизводственный потенциал. А также иерархию групп и социальных тяготений, которая вытекает из подобной нормы.