Соглядатай
Шрифт:
— Можешь не сомневаться!
Пресса ждала ее у входа в собор. Как только Абигайль вышла из машины, корреспонденты телевидения бросились к ней с микрофоном:
— Счастливого Рождества, сенатор!
— Счастливого Рождества, Боб.
Эбби — умница, размышлял Тоби. Не зря она взяла себе за правило запоминать имена журналистов и телевизионщиков, какими бы мелкими сошками они ни были.
— Сенатор, вы идете на рождественскую мессу в Национальный кафедральный собор. С какой просьбой вы бы хотели обратиться
Абигайль задумалась, потом серьезно ответила:
— Боб, я думаю, все мы молим о мире, не так ли? А еще мне хотелось бы помолиться о голодных. Как было бы чудесно, если бы каждый человек на Земле — мужчина, женщина или ребенок — мог сегодня сесть за праздничный стол! — И, одарив репортера улыбкой, она присоединилась к толпе, вливавшейся в собор.
Тоби вернулся в машину.
Замечательно, мысленно похвалил он Абигайль и потянулся под сиденье за программой бегов. В последнее время лошадки были к нему не слишком благосклонны. Пора бы удаче повернуться к нему лицом.
Служба длилась час и пятнадцать минут. Когда Абигайль вышла из собора, ее поджидал другой репортер. Его вопросы были потруднее:
— Сенатор, вы видели обложку «Нэшнл миррор» на этой неделе?
Тоби как раз огибал «кадиллак», собираясь открыть дверцу перед леди сенатором. Он затаил дыхание в ожидании ответа. Удастся ли Эбби справиться с собой?
Она улыбнулась счастливой, теплой улыбкой:
— Да, конечно.
— Что вы думаете об этом, сенатор?
Эбби рассмеялась:
— Я была поражена. Должна сказать, я больше привыкла, что обо мне пишут в «Конгрешнл рекорд». Внимание, которое «Миррор» уделил моей персоне, явилось для меня полнейшей неожиданностью.
— Публикация этой фотографии не огорчила вас, сенатор?
— Конечно нет. С чего бы? Как, наверное, большинство из нас, в этот день я вспоминаю о дорогих мне людях, которых больше нет со мной. Этот снимок напомнил о маминой радости в тот день, когда я победила в конкурсе. Я приняла в нем участие, чтобы доставить ей удовольствие. Понимаете, она рано овдовела и вырастила меня одна. Мы были очень, очень близки.
Губы Абигайль задрожали, глаза увлажнились. Она поспешно опустила голову и нырнула в машину. Тоби решительно захлопнул за ней дверцу.
Пэт вернулась с утренней службы и сразу заметила мигающую лампочку автоответчика. Перемотав пленку, она прослушала запись.
Первые три звонка были зафиксированы, но сообщений никто не оставил. Затем она услышала раздраженный голос Сэма: «Пэт, никак не могу тебя застать. Я на борту самолета, который держит курс на округ Колумбия. Увидимся вечером у Абигайль».
Вот так сюрприз! Сэм собирался провести неделю с Карен, а теперь почему-то несется домой. Очевидно, Абигайль вызвала его — как одного из самых близких друзей — на свою рождественскую вечеринку. Похоже, что между ними действительно что-то есть. Правда, Абигайль на восемь лет старше, но ей ни за что не дашь пятидесяти шести. Да и мало ли мужчин женятся на женщинах старше себя?
Следующее послание оставил Пелхэм: «Продолжайте работать над второй версией сценария. Жду вас сегодня в доме сенатора в четыре часа. Если кто-нибудь из газетчиков позвонит вам по поводу обложки „Миррор“, утверждайте, что никогда не видели этой фотографии».
Потом позвонила женщина. Она начала тихим, неуверенным голосом:
«Мисс Треймор... э, Пэт... вы, наверное не помните меня. (Пауза.) Конечно, не помните, ведь вы встречаетесь со столькими людьми... (Пауза.) Кажется, мне нужно поторопиться. Это Маргарет Лэнгли. Директор... то есть бывший директор... средней школы в Эйпл-Джанкшене...»
Она не уложилась в положенное время, и автоответчик отключился. Пэт от досады закусила губу.
Но, оказывается, мисс Лэнгли сделала еще один звонок. На этот раз она торопливо проговорила: «Позвоните мне, пожалуйста, по номеру 518-55-2460». Затем, после долгой тягостной паузы она неожиданно выпалила: «Мисс Треймор, я получила сегодня весточку от Элеонор».
Пэт быстро набрала номер. Мисс Лэнгли ответила после первого же гудка.
— Мисс Треймор, представляете себе — после стольких лет я услышала голос Элеонор! Я как раз только вернулась из церкви, а тут зазвонил телефон, и она произнесла «алло» своим милым застенчивым голосом. Мы обе расплакались.
— Мисс Лэнгли, где Элеонор? Чем она занимается?
Последовала пауза; затем Маргарет Лэнгли заговорила, осторожно подбирая слова:
— Элеонор не сообщила мне, где она. Сказала только, что ей гораздо лучше, и она не хочет всю оставшуюся жизнь провести в бегах. Она решила пойти в полицию. Элеонор понимает, что ее отправят обратно в тюрьму, ведь она нарушила условие досрочного освобождения — сменила место жительства. Еще она сказала, что на этот раз будет рада, если я смогу ее навестить.
— Пойти в полицию?! — Пэт вспомнила потрясенное беспомощное лицо Элеонор Браун после оглашения приговора. — И что вы ей посоветовали?
— Я попросила ее позвонить вам. Я подумала, может, вы сумеете добиться, чтобы ее снова отпустили под честное слово. — Голос Маргарет Лэнгли сорвался. — Мисс Треймор, пожалуйста, не допустите, чтобы эту девочку снова посадили в тюрьму.
— Я постараюсь, — пообещала Пэт. — У меня есть друг, конгрессмен. Он должен помочь нам. Мисс Лэнгли, прошу вас, ради Элеонор, скажите мне, как с ней связаться?
— Но я действительно не знаю.
— Если она позвонит опять, попросите ее найти меня, прежде чем она обратится в полицию. Тогда ее позиция при ведении переговоров будет гораздо сильнее.
— Я знала, что вы поможете ей. Я сразу поняла: вы — хороший человек. — Тон Маргарет Лэнгли стал бодрее. — Знаете, мне было так приятно, когда позвонил этот замечательный человек Пелхэм и пригласил меня принять участие в вашей программе. Кто-то из съемочной группы придет ко мне завтра взять интервью.