Соглядатай
Шрифт:
— Я люблю тебя такой, какая ты есть. Мне нравится заботиться о тебе, — заверил он ее.
— Но довольно скоро тебе не оставят такой возможности.
Оба знали, что она имеет в виду.
Артур понял, что настала пора посвятить ее в свои планы.
— Глория, — осторожно начал он, — меня сегодня попросили об одной очень важной вещи. В Теннеси есть несколько клиник для престарелых, испытывающих недостаток в работниках. Им необходима моя помощь по уходу за тяжелобольными пациентами, и мне предложили поехать туда.
— Переезд? Опять? — Казалось,
— Да, Глория. Я занимаюсь богоугодным делом, и теперь моя очередь просить твоей помощи. Ты стала для меня великим утешением. Мы отправимся в четверг утром.
Артур был уверен, что до этого дня опасность ему не угрожает. После пожара наверняка будет царить неразбериха. В лучшем случае его личное дело погибнет в пламени. Но даже если огонь погасят и здание не сгорит дотла, полиции понадобится какое-то время, чтобы навести справки на прежних местах его работы и обнаружить значительные пропуски в его трудовой биографии. Еще сложнее будет установить причины, побудившие его уйти из семинарии. И когда детектив Барротт захочет задать ему еще несколько вопросов, они с Глорией будут уже далеко.
Глория долго молчала. Артур терпеливо ждал. Наконец она заговорила:
— Отец, если в среду мою фотографию покажут по телевизору, я пойду в полицию. Эту программу смотрит вся страна, а я не могу больше жить в вечном страхе, гадая, узнают меня или нет. В противном случае я поеду с тобой в Теннеси. — Губы у нее задрожали, и Артур понял, что она готова расплакаться.
Он подошел к ней и нежно потрепал по щеке. Он не мог сказать Глории, что единственная причина, из-за которой отъезд отложен до четверга, связана с этой самой программой.
— Отец, — вдруг выпалила Глория, — в последнее время мне казалось, что я могу здесь стать счастливой. Знаешь, по-моему, это несправедливо, что тебя все время гоняют с места на место.
Глава 24
В половине второго в дверь Пэт позвонила миссис Тэтчер. Она держала в руках небольшой сверток.
— Счастливого Рождества!
— Счастливого Рождества. Заходите. — Пэт искренне обрадовалась гостье. Лайла пришла в тот момент, когда она ломала голову, решая, сообщать ли Пелхэму о намерении Элеонор сдаться властям. И как поднять разговор о Кэтрин Грэни? Перспектива судебного преследования окончательно выведет Пелхэма из себя.
— Я только на минутку, — предупредила Лайла. — Мне захотелось угостить вас кексом с цукатами и орехами. Это мое коронное блюдо.
— Я рада вашему приходу — как-то непривычно встречать Рождество в полном одиночестве. Что вы скажете насчет стаканчика шерри?
— Я должна убежать от вас в четверть третьего, — сказала Лайла, посмотрев на часы.
Пэт провела ее в гостиную, достала тарелку, нож и стаканы, налила шерри и разрезала кекс.
— О! Чудесно! — восхитилась она, попробовав кусочек.
— Хорош, не правда ли? — улыбнулась Лайла. Она обвела глазами гостиную. — Вы кое-что здесь изменили.
— Я перевесила пару картин. Они висели не на своих местах.
— Вы что-нибудь еще вспомнили?
— Не много, — призналась Пэт. — Я работала в библиотеке. Потом что-то будто повлекло меня сюда. Как только я вошла, мне сразу стало понятно, что натюрморт и пейзаж надо поменять местами.
— А еще, Пэт? Вы что-то недоговариваете.
— Я очень нервничаю, — просто сказала Пэт. — И не знаю почему.
— Пэт, прошу вас, уезжайте отсюда. Снимите квартиру, номер в отеле... — Миссис Тэтчер умоляюще сложила руки.
— Не могу, — вздохнула Пэт. — Но я хотела попросить вас о помощи. Вы бывали здесь на Рождество? Расскажите об этом.
— В тот, последний, год вам было три с половиной, и вы уже по-настоящему могли оценить праздник. Родители без конца умилялись, глядя на вас. Это был действительно счастливый день!
— Временами мне кажется, что я его немного помню. Мне подарили куклу, и я пыталась научить ее ходить. Похоже это на правду?
— Вам действительно подарили в то Рождество куклу, которая «умела» ходить.
— Мама играла днем на рояле, да?
— Верно.
Пэт подошла к роялю и открыла его.
— Вы не помните, что именно она играла?
— Наверняка свой любимый рождественский гимн. Он называется «Рождественские колокола».
— Я знаю его. Вероника хотела, чтобы я тоже его разучила. Она говорила, что его просто обожала бабушка. — Пальцы Пэт медленно перебирали клавиши.
Когда растаяла последняя нота, миссис Тэтчер сказала:
— Да, очень похоже на игру Рени. Я говорила вам, что вы скорее напоминаете мне отца, но до этой минуты я не сознавала, насколько велико это сходство. Всякий, кто близко знал его, обязательно заподозрит родство.
В три часа дня съемочная группа телекомпании «Потомак» прибыла в дом сенатора Дженнингс, чтобы запечатлеть на пленку рождественскую вечеринку.
Тоби ястребиным взором следил за тем, как телевизионщики устанавливают оборудование в столовой и в гостиной. Он хотел убедиться, что они ничего не разобьют и не поцарапают. Ему было известно, как много значит для Эбби любая вещь в этом доме.
Пэт Треймор и Лютер Пелхэм приехали с интервалом в минуту. Пэт надела белое шерстяное платье, облегающее фигуру, и собрала волосы в пучок. Тоби никогда не видел ее с такой прической. Она очень изменила облик девушки, но что-то в нем показалось Тоби знакомым.
«Кого, черт побери, она мне напоминает?» — гадал он.
Журналистка выглядела спокойной, чего нельзя было сказать о Пелхэме: не успев войти, он тут же начал придираться к одному из операторов. Ну а хозяйка дома превратилась в сплошной комок нервов, и это тоже не способствовало созданию рабочей атмосферы. Она немедленно вступила в перепалку с Пэт. Журналистка просила накрыть на стол, чтобы снять, как сенатор украшает блюда и расставляет тарелки, — Абигайль же отказалась сервировать стол так рано.