Соколиная охота
Шрифт:
– Ты идиот! – эта фраза в речи того, что в костюме, встречалась наиболее часто.
– Да если бы я вовремя не заметил, что карьер пополз, видел бы ты здесь вертолеты! – орал в ответ Величков.
– Нужны мне твои вертолеты! И ты вместе с ними. Лучше бы тебя там и засыпало. Где данные, где технология, я тебя спрашиваю?! Что мы предъявим арабам?!
– А кто кричал, что его агент не подведет?! Кто утверждал, что Звездецкий справится и сам?! Справился, как же! Отлично справился – с каким-то китайцем в обнимку положил всех бойцов и завалил шахту. Молодец,
– Откуда я мог знать, что европейцы…
– Да что ты вообще знаешь?!
Все-таки Звездецкий оказался агентом СБА! Хоакин не особенно удивился, когда на мониторе у Величкова, еще там, в карьере, в стрелявшем из «дрели» бойце он узнал Гамми. Значит, чутье все-таки не подвело. Но ведь как держался! Молодец! Мог бы хотя бы намекнуть, что свой.
Хотя, какие они свои. Того и гляди, в расход пустят. Ногу, правда, подлечили немного.
– Все дело провалили, – шипел тот, что в костюме. – И Бальдуччи упустили, и…
– Нашли твоего Бальдуччи, – ответил Величков. – Новости послушай.
Все затихли, и сквозь звенящую тишину прорезался звук коммуникатора:
«…по сообщениям авторитетных источников, в акватории Африканского моря разбился неопознанный вертолет. Причина катастрофы выясняется, однако, по предварительным данным, авария могла произойти в связи с неисправностью двигателя, работающего на Новой энергии. На месте падения вертолета найдено два обгоревших трупа. Один идентифицировать не удалось, однако второй, как показывает анализ генокарты, принадлежит одиозно известному профессору Григорию Воронцову. Таланту Воронцова приписывается не одна разработка боевых генавров, которых он производил по заказам частных лиц. Что интересно, Воронцов, которого вот уже более двадцати лет безуспешно разыскивает СБА, ранее несколько раз был признан погибшим, как показывает практика – ошибочно. Но теперь, как заявляют эксперты, сомнений, что погибший действительно Григорий Воронцов, не осталось.
Пришедшее известие дает основания полагать, что слухи о тайной лаборатории, где якобы производили абсолютно новых, непревзойденных боевых генавров, появившиеся в прессе около года назад, не лишены оснований. Мировая общественность выражает крайнюю озабоченность фактом…»
– Доволен? – поинтересовался Величков.
– Это ничего не доказывает. Как вообще этот вертолет мог пролететь мимо нас?!
– Ну, – Величков развел руками, – это ты у моряков спрашивай. Ты мне другое скажи: тебя не смущает наличие у Бальдуччи вертолета, работающего на Новой энергии?
– Почему меня это должно смущать?!
– Тебе видней. Но я, пожалуй, домой возвращаться не буду.
Позже, когда страсти немного улеглись, Хоакин подошел к Величкову. Мужчина в костюме, как обычно, пребывал неподалеку. Следит он за безом, что ли? Хотя не его это, Моралеса, дело.
– Я хочу вернуться, – сказал Хоакин безу.
Даже произнося эту фразу, Хоакин не мог сказать, куда он хотел вернуться. В Анклав – в какой? Его родного Рио больше не существовало, в остальных
Вот именно – но. Он понимал, что вряд ли вообще вернется куда бы то ни было. Он слишком многое видел, слишком много узнал. Знать это никому не полагалось.
Услышав про Гамми, подразделение под командованием Величкова тут же рванулось на север. Туда, где, по предположениям Хоакина, должны были идти моряки с танкера. Но они опоздали.
Отряд нашелся. Трое моряков лежали под скалой, в саванне недалеко от того злополучного карьера. Что в нем искали все эти люди, Хоакин так и не понял.
Моряки были мертвы. Трупы еще не остыли, Величков высказал надежду, что, возможно, они еще успеют его догнать. Моралес объяснил, что догонять придется их – не хватало двух человек: Гамми и Куцева.
Вертолеты тут же унеслись к карьеру. Величков и тот, что в костюме, всю короткую дорогу орали друг на друга. И постоянно поносили европейцев. Хоакин не разобрал отчего. Чем-то моряки с танкера встали им поперек горла. Они опередили безов. Только вот оказаться первым там, под скалой, в том виде, в каком они нашли моряков, Моралес совсем не рвался. Его до сих пор мучил вопрос: если Гамми – агент СБА (а скорее всего, он был двойным агентом и работал еще и на Исламский Союз), куда подевался Куцев?
Разрешить загадку никто не стремился. Про Куцева безы, похоже, вообще забыли. Им было важнее найти Гамми до чего-то. До чего – Хоакин понял только в карьере, когда увидел Звездецкого, стреляющего из «дрелей» с двух рук. Он не промахивался ни разу. Человек так стрелять не может, в этом Хоакин был уверен на сто процентов.
Впрочем, все это его не касалось.
– Я хочу вернуться, – повторил Хоакин.
– В Анклавы? – спросил Величков.
Моралес не знал, что сказать. Ответ крутился в голове, но никак не обретал форму слов. Он ведь знает, черт возьми, просто что-то происходит с головой, соображается туго!
– В СБА? – без предложил второй вариант, но тут же сам его и отверг: – В СБА не получится. Я там больше не работаю, спасибо Ерохину.
Хоакин взглянул на того, что в костюме. Тот, выпучив глаза, быстро-быстро качал головой. Ясно, все-таки он знал слишком много. Моралес был не в обиде, он привык, что любой день может стать для него последним. Он не видел, чем бы мог быть лучше или хуже любого другого день сегодняшний. Вполне подходящий день. Только вернуться, стало быть, не получится.
И все-таки выход был. Он заключался в том самом ответе, что никак не хотел выйти из темных закоулков сознания.
– На остров. В «Африку».
– Та… – начал что-то говорить Величков, но подавился словами, недоуменно уставившись на Хоакина. На костюмного он не смотрел, судя по всему, прислушиваться к его мнению без не особенно собирался. Но всем – и Величкову и Моралесу – было понятно, что прислушиваться придется. Знавал Хоакин таких типов в серых костюмах, хуже фурункула на заднице.