Сокровища чистого разума
Шрифт:
– Сложные мысли, – не стала скрывать Нульчик.
– Это «Роза Халисии»?
– Да.
Из больших иллюминаторов кают-компании «Доброты» был прекрасно виден уходящий цеппель: не очень большой, но красивый, обладающий чуть зауженным «спортивным» силуэтом, который только-только входил в моду среди владельцев межзвёздных яхт. «Роза» привлекала внимание, однако Сада и Фарипитетчик провожали её взглядами вовсе не потому, что залюбовались.
– Куда она идёт?
– В Лекровотск.
– К старому хитрому Рубену?
– Согласна – подозрительно.
Удаляющийся цеппель быстро набирал высоту и вскоре должен был скрыться среди набежавших на Шпеев облаков.
– Его сопровождают? – Якта указал на второй корабль, который отшвартовался минут через десять после яхты и теперь ложился на тот же курс.
– Лекрийский импакто.
– Забавно.
– На самом деле не забавно, а странно, – пробормотала Сада. С Фарипитетчиком она ходила уже четыре года и постепенно научилась не только уважать капитана, но и доверять ему. Якта знал практически всё, что было известно Нульчик, за исключением уж совершенно секретных материалов Департамента, и считался её главным советником. – Биля отправляет меня в Триберди, Клячик отправляет Йорчика в Лекровотск, при этом Уру говорит мне, что никаких новостей о Гатове нет. Признаюсь: я нахожусь в затруднении.
– Меня начали смущать наводки от Граболачика, поскольку ни одна из них не дала результата. А Уру с самого начала был настроен вести свою игру. – Капитан недолюбливал шпеевских торговцев и не упускал случая пнуть их. – Жаль, что других осведомителей нет.
– Другие ещё хуже.
– То есть ты склонна отправиться в Трибердию?
– Мы давно там не были.
– Хороший аргумент.
– Рада, что он тебе понравился.
Согласно всем существующим цепарским правилам главным на «Доброте» должен быть Якта, он олицетворял для экипажа верховную власть. Однако в действительности именно Сада, благодаря высокому положению в Департаменте, отдавала приказы и принимала окончательные решения, но делала это настолько аккуратно и мягко, что ущербность положения Фарипитетчика не бросалась в глаза.
Нульчик знала, как нужно себя вести.
Получив первое назначение главным медикусом – тот госпиталь назывался «Забота» и ходил по Эрси, – Сада сразу же поставила капитана в откровенно подчинённое положение, не понимая, что унижает его перед командой. В результате в критический момент капитан воспользовался формальным предлогом, чтобы отказать ей в помощи, и Нульчик чудом избежала смерти. Вернувшись на Галану, она подала на капитана рапорт, который закончился для неё унизительной выволочкой от заместителя главы Департамента: умный старик жёстко, но доходчиво объяснил зарвавшейся Саде необходимость поддержания здоровой атмосферы в команде и чётко указал на то, что люди, не умеющие это делать, редко задерживаются на руководящих постах.
– «Доброта» готова отправиться в любой момент, – доложил Фарипитетчик. – Но что-то мне подсказывает, что ты ещё не знаешь, куда прокладывать курс.
Яхта и сопровождающий её крейсер давно исчезли в менсалийском небе, однако Сада продолжала разглядывать облака с таким видом, словно пыталась прочесть на них Откровение.
– Уру Клячик – настоящий менсалийский торговец, он привык к риску, он не трус и способен на самостоятельную игру, но… но не ради Йорчика. Уру не отдаст Гатова Йорчику, понимая, что навлечёт на себя гнев Компании. – Капитан понял, что Нульчик делится с ним выводами, и обратился в слух. – Другое дело, если в игру вступил Лекрийский. Рубен способен испортить жизнь кому угодно, и его давления Уру мог не выдержать.
– Допустим, Гатов у Лекрийского, – кивнул Якта. – Для чего в таком случае понадобился Йорчик?
– Гатов
– А Йорчик нужен Рубену в качестве консультанта, – догадался Фарипитетчик.
– Верно, – согласилась Сада. Посмотрела капитану в глаза и улыбнулась: – Однако звучит наше предположение…
– Неправдоподобно.
– Не очень правдоподобно, – поправила собеседника женщина. – Я оцениваю его вероятность в тридцать процентов.
– Весьма прилично.
– Я не имею права разбрасываться версиями. Даже теми, в которые слабо верю.
Капитан потёр гладкий подбородок – когда-то Якта носил бороду и сохранил привычку ухватываться за неё – и предложил:
– В Лекровотске расположен стационарный госпиталь «Медикусов» и полно агентов, с помощью которых можно держать Йорчика в поле зрения. А мы тем временем слетаем в Триберди и проверим информацию от Граболачика.
– Без Уру у нас не будет осведомителя непосредственно в окружении Йорчика, – вздохнула Сада. – Как мы поймём, что он делает?
– Ничего сложного: если Йорчик задержится в Лекровотске больше чем на два дня, значит, его интерес в городе.
– А если он улетит?
– У нас есть люди в окружении Рубена. Возможно, мы узнаем от них его маршрут.
– Хорошо… – Поразмыслив, Сада по достоинству оценила предложение капитана. – Давай начнём с Триберди.
Глава 4,
в которой Агафрена беспокоится, Алоиз подчиняется, Йорчик погружается в менсалийские реалии, Сада занимается любимым делом, а вокруг Паровой Помойки творятся интересные дела
Лес.
Густой, непроходимый лес, раскинувшийся на сотни лиг, начинавшийся от самого побережья Восточного океана и потому казавшийся его продолжением. Тоже зелёное, только на земле, тоже трепещущее на ветру, тоже великое. Основу леса составляли цепляющие облака браны: ствол – в пять-десять обхватов, самая маленькая шишка – размером с женскую голову, по нижним ветвям можно кататься на велосипеде… Браны задавали образ леса, были символом его и всей Брангии, украшали её герб и дали ей имя. Но зелёный океан состоял не только из великанов. Под их величавой тенью пряталось густое смешение иголок и листвы, кустов и молодой поросли, ручьёв, речушек, полян, редких скал, тропинок и множества, огромного множества обитателей: пушистых и пернатых, опасных и трусливых, зубастых и ядовитых.
Лес являл собой целый мир.
И брангийцы с детства умели в нём жить, знали все тайны, видели опасности, находили общий язык с обитателями, пользовались щедрыми дарами и не забывали заботиться о главном богатстве своей земли. На Менсале брангийцев называли лесовиками, только их, и даже обитающие чуть севернее мриты, половину провинции которых занимал тот же лес, не удостоились такой чести. «Одно дерево – это дерево, десять деревьев – роща, пятьдесят деревьев – лес, и в нём живет брангиец» – так говорили на Менсале, и тем удивительнее казался факт, что дочери губернатора Бориса впервые оказались в настоящем брангийском лесу уже подростками, то есть значительно позже, чем могли бы, чем диктовала жизнь Брангии…