Сокровища короля
Шрифт:
– Все будет хорошо, – увещевала ее Эва. – Герберт, может, и не красавчик, зато у него большой жизненный опыт. Молодые мужья, хоть и красивы телом, больше думают о собственных удовольствиях, чем о женах.
– Значит, и мне следует выходить замуж за старика? – дерзко поинтересовалась Элфвен.
Мать потрепала дочь по руке:
– Это значит, что твой выбор должен быть мудрым.
Хохот и тяжелые шаги на лестнице за дверью предупредили женщин о приближении жениха и гостей, провожающих его к брачному ложу. Мучимая тошнотой, Мириэл старалась думать только о словах Эвы, назвавшей
Герберт чуть пошатывался; белая борода лишь сильнее подчеркивала красноту его багрового, как вино, липа. Провожатые новобрачного, не более трезвые, чем он сам, помогли ему снять сюртук, шоссы и рубашку, оставив на нем только штаны-брэ, чтобы уж совсем не срамить старика. В свои шестьдесят с лишним лет Герберт был статен и упитан. Над шнуровкой штанов круглился внушительный веснушчатый живот. Грудь широкая, грудные мышцы обвисли, соски окаймляли серебристые колечки волос. Толстые ляжки постепенно сужались книзу, переходя в закругленные икры, оканчивающиеся разлапистыми ступнями с мозолистой желтой кожей на больших пальцах.
Один раз в ужасе взглянув на суженого, Мириэл уж больше не осмеливалась смотреть на него. Герберт откинул одеяло и забрался в постель подле нее.
– Будем всю ночь сеять и плести! – скаламбурил один из торговцев.
– Гоняй свой челнок по станку – туда-сюда и обратно!
– Крикни, если что: поможем вдеть ниточку в иголку!
– Все, пошли отсюда! – рявкнул на приятелей Герберт в притворном гневе. – Оставьте нас с женой в покое; а то из-за вас и к рассвету не управимся! И не подслушивать под дверью, мерзавцы!
Со смехом отпуская непристойные шутки и намеки, гости один за другим покинули спальню новобрачных и отправились вниз допивать вино и доедать то, что осталось на столе.
Герберт посмотрел на Мириэл.
– Ну вот, жена, – произнес он с наигранной веселостью в голосе, – наконец-то мы одни. Впервые за целый день.
– Да, – едва шевельнула она губами в ответ, одновременно сознавая, что Герберт нервничает и смущается не меньше ее самой. Жилка на его горле под расчесанной белой бородой пульсировала так же часто, как стучало сердце в ее груди. Чтобы освежить дыхание, он жевал анисовые зерна, распространявшие в спальне характерный аромат. Сейчас он, как никогда, напоминал ей дедушку. Отдаться ему – все равно что совершить инцест. Святая дева Мария, как же она это вынесет?
– Хочешь вина? – Герберт показал на кувшин возле сундука.
Мириэл мотнула головой:
– Я уже выпила достаточно.
– Просто подумал, что тебя это немного взбодрит. – Герберт налил себе вина и одним глотком осушил чашу, будто солдат перед боем. Его ладонь тряслась, с кисти стекал красный ручеек. – О боже, – хохотнул он. – Чувствую себя как юнец на первом свидании. Весь горю нетерпением и отчаянно боюсь опозориться.
Мириэл стиснула в кулаках сорочку на груди.
– Я тоже боюсь, – призналась она тихим несчастным голосом.
Дрожащей рукой Герберт с грохотом опустил чашу на стол.
– Не говори так, милая. Ты не должна меня бояться. Клянусь, я тебя не обижу. – Его грубоватый голос наполнился
Теперь, с наступлением решающего момента, Мириэл окончательно оробела. Она намеревалась сохранять трезвый рассудок и на все смотреть открытыми глазами, но неожиданно темнота показалась ей желанным убежищем, и она молча кивнула.
Неуклюже поднявшись с постели, Герберт погасил толстую восковую свечу в железном подсвечнике и задул маленький светильник, стоявший на сундуке. Комната погрузилась в непроницаемый мрак. Мириэл почувствовала, как вновь прогнулась кровать под его грузным телом, услышала его учащенное шипящее дыхание и представила, что лежит в логове дикого зверя.
Он повернулся на бок, обхватил ее за талию и прижался к ней всем телом. Она сообразила, что он успел в темноте снять нательные штаны.
Святая Дева Мария, Матерь Божья, взываю к тебе в час великой нужды. Мириэл зажмурилась и стиснула зубы, напрягшись всем телом. Губы Герберта рыскали по ее шее, борода колола нежную кожу. Толстые пальцы распутали шнуровку на ее ночной сорочке и нырнули под ткань, лаская ее груди. Герберт закряхтел. Такие же звуки издавал отчим, предаваясь любовным утехам с матерью за пологом, скрывающим их брачное ложе. Герберт теребил ее соски, сжимая их меж указательным и большим пальцами, но Мириэл это не возбуждало. Она была слишком напугана и ничего, кроме отвращения, не испытывала.
Оставив в покое ее груди, он ощупью нашел нижний край ее сорочки и рывком задрал его к поясу. Ладонь Герберта с вожделением бродила по ее телу, а сам он охал и отдувался, будто пробежал целую милю в свинцовых сапогах.
– Сними сорочку, милая. Ты же хорошая девочка, – пыхтел он, пытаясь сорвать с нее ночную рубашку.
Видя, что Мириэл не реагирует на его просьбы, он посадил ее, словно тряпичную куклу, и стянул сорочку через голову, потом схватил подушку, подложил ей под бедра и накрыл собой ее обнаженную фигурку.
– Чудо, – бормотал он, приникнув к ней всем телом и облизывая ее груди. – Боже, какое чудо, прелесть, о боже!
Она почувствовала, как в низ ее живота тыкается взбухшая разгоряченная плоть. Герберт ерошил, терзал заветный треугольник волос, вынуждая ее выгибаться от боли.
– Раздвинь ноги, детка, пусти меня.
Этого Мириэл желала меньше всего, но она покорилась, чтобы избавить себя от назойливого царапанья его грубых пальцев.
– Вот так, вот так! – простонал он и, приподняв ее за ягодицы, притянул к себе. – Потерпи, будет немного больно.
Он принялся толчками пропихиваться в нее. Мириэл стиснула зубы, чтобы не закричать.
Внезапно Герберт замер над ней, затаил дыхание, потом сдавленно всхлипнул и стал конвульсивно сотрясаться всем телом. Живот Мириэл оросила теплая влага, и Герберт рухнул на нее.
Перепуганная, оскорбленная, Мириэл стала выбираться из-под дородного мужского тела. Тяжелое дыхание Герберта эхом отдавалось в ее голове.
– Извини, – пропыхтел он, не глядя в ее сторону и даже не открывая глаз. – Слишком быстро кончил, не вытерпел. Пять лет не спал с женщиной. Следующий раз будет лучше, обещаю.