Сокровища любви

Лейкер Розалинда

После этого случая она стала всерьез беспокоиться за Дерека. Он безрассудно сорил деньгами и, проигрывая крупные суммы, оставался без гроша в кармане. Она догадывалась, что у него не было денег на обратную дорогу и даже на кусок хлеба. Айрин пыталась в деликатной форме уговорить его, чтобы он бросил играть.

Дерек, будучи человеком азартным, никогда не говорил о своих проигрышах, но всегда хвастался выигрышами. Тогда он совершал экстравагантные поступки: охапками покупал ей букеты красных роз с длинными стеблями. Айрин ставила их в ведра в Эссекс-хаусе, а домой приносила единственный цветок и держала его в серебряной вазочке у своей кровати, пока он не увядал. Дерек покупал дорогие

коробки с шоколадными конфетами, которыми она щедро делилась со своими товарищами. Приносить их домой она не отваживалась, чтобы избежать лишних вопросов. Кроме того, Дерек дарил ей расшитые шелком носовые платки с валенсианскими кружевами, шелковые саше, дрезденские шкатулки для драгоценностей, хрустальные флаконы для духов с пробкой в форме цветка лотоса по дизайну известного французского художника. Часто он дарил ей и французские духи. Все его подарки Айрин тщательно прятала в платяном шкафу среди белья. Духами она пользовалась только перед встречей с Дереком. Приглашая ее в кафе, он заказывал лучшее шампанское, и очень рисковал тот официант, который пытался подать им дешевое вино, не признавая в нем джентльмена. Дерек воспитал в себе вкус к дорогим винам и изысканным блюдам, будто был рожден для роскошной жизни. Когда ему везло в игре, он пребывал в состоянии экзальтации, словно в эти минуты обретал самого себя, а достичь этого он мог только благодаря своей пагубной страсти. И он продолжал играть и проигрывать. Он давно привык закладывать вещи в ломбард: за два дорогих костюма он получил сумму, которой едва хватило бы на поездку в омнибусе или на прогулку с Айрин под зонтиком.

Когда он в первый раз поцеловал ее, на улице было сыро и холодно. Они стояли под одним зонтиком. Шел сильный дождь, но ничего прекраснее этого поцелуя Айрин не испытывала в своей жизни. Она уже целовалась с мальчиками, но это были невинные детские шалости. То, что она почувствовала, поцеловавшись с Дереком, переполнило ее желанием взаимного сильного чувства, которого до этого она никогда не ощущала.

— Я могу тебя поцеловать? — спросил он, но в его словах был не вопрос, а твердое намерение.

Свободной рукой он обнял ее за плечи и привлек к себе, прикрывшись зонтом. Айрин обвила его шею. Ее сумочка соскользнула от кисти к локтю, и, приподнявшись на цыпочки, она прильнула губами к его губам. Это был сильный, требовательный поцелуй, полный жгучего желания, на который она ответила с такой же страстью. От этого поцелуя Айрин почти потеряла равновесие. Если бы он не поддержал ее за талию, она не устояла бы на ногах. Забыв обо всем на свете, они целовались под дождем, а мимо них проезжали экипажи, освещая их светом фонарей. Высвободившись из его объятий, она пристально посмотрела на него, встретившись с его серьезным взглядом. Потом они снова обнялись и, прижавшись лицом к лицу, замерли на миг, понимая, что между ними в это мгновение происходит что-то очень важное.

Когда Айрин закончила брошь из шотландского кварца, Эшби, посмотрев ее работу, предложил взяться за изготовление серебряных пуговиц. Она сразу поняла, что для них в качестве вставок-сердечек идеально подойдут опалы, которые она видела в мастерской отца. На каждую пуговицу уходило по одному камню, и Айрин подсчитала, что сможет увидеть Дерека не меньше шести раз, не навлекая на себя подозрений. Если мистер Тейлор удивится, что каждый ее приход совпадает с дежурством Дерека, а не другого ювелира, она легко объяснит ему, что доверяет этому мастеру. Однако мистер Тейлор ничего не спросил и ничему не удивился. Все прошло гладко и благополучно.

Неожиданно заболела София. У нее уже давно случались нервные срывы, но в последнее время ее здоровье резко пошатнулось. Правда,

никто из домашних, видевших ее каждый день, не замечал внешних признаков недуга. Если бы Айрин не была так занята своим романом с Дерек м и учебой в Школе ремесел, она бы заметила недуг мачехи. София храбрилась, старалась сохранять веселый вид, но ее болезнь принимала все более угрожающие размеры. Кризис произошел, когда Эдмунд был в отъезде, а Айрин на занятиях в школе. Во время урока ей сообщили, что кто-то из слуг ожидает ее в карете у дверей.

— Вы можете срочно вернуться домой, мисс Айрин? — спросил испуганный слуга. — Миссис Линдсей заболела. Сейчас у нее доктор.

По телу Айрин пробежала дрожь.

— Я сейчас, только надену пальто.

Еще никогда дорога домой не казалось ей такой долгой. Когда карета свернула на Милтон-сквер, Айрин быстро выскочила из нее и бросилась в дом. В вестибюле она столкнулась с доктором, который отвел ее в гостиную.

— Что с Софией, доктор Харрис? — с тревогой спросила девушка. — Что-нибудь серьезное?

— Успокойтесь, Айрин, — ответил доктор. — Я тщательно обследовал миссис Линдсей и не нашел никаких физических признаков болезни. Для беспокойства нет причин. Думаю, это нервы. Миссис Линдсей переутомилась: интенсивная светская жизнь, заботы по дому. Ей нужен покой и отдых. Мой диагноз — нервнее истощение. Я слышал, что мистер Линдсей за границей. Когда он должен вернуться?

— Не раньше, чем через месяц. Вы считаете, что его надо срочно вызвать?

— Ни в коем случае, — твердо произнес доктор Харрис.

Он много лет был домашним врачом семьи Линдсеев, знал первую жену Эдмунда, принимал у нее роды. Он полагал, что у Софии отличное здоровье, но первые признаки нервного расстройства у женщины с повышенной чувствительностью, присущей обеим женам Эдмунда, были налицо. Доктор Харрис хорошо знал упрямый и эгоистичный характер Эдмунда и считал его присутствие совершенно излишним. Если бы Айрин была менее стойкой, ее давно бы сломил деспотизм отца. Доктор Харрис был рад, что может положиться на Айрин, и дал ей распоряжения по уходу за больной.

— Миссис Линдсей приняла успокоительное лекарство и сейчас крепко спит. Сон — это единственное, в чем она нуждается. Мне показалось, что она давно не высыпается. Я сделал все, что было в моих силах. Если бы она обратилась ко мне раньше, я мог бы предпринять что-то другое. Она жалуется на отсутствие аппетита, сильно похудела. От вас, Айрин, требуется… — И врач перечислил необходимые меры.

Это оказалось довольно простой процедурой: в течение недели больная должна была лежать в постели, не волноваться. Айрин на подносе приносила ей легкую пищу. Постепенно София начала вставать с постели и принимать самых близких знакомых, которые могли поднять ее настроение. Доктор Харрис успокоил Айрин, сказав что до настоящей депрессии еще далеко. Он очень рассчитывал на девушку, которой пришлось взять на себя все заботы по дому и прервать на время занятия в шкале. Айрин старалась успокоить Софию, переживавшую, что из-за ее болезни она вынуждена пропускать школу.

Доктор Харрис ежедневно навещал пациентку, наблюдая за ее состоянием. София не удивлялась его частым визитам, поскольку он был не только домашним доктором, но и другом семьи. Несмотря на то что она предпочла бы врача из российского посольства, София была рада визитам доктора Харриса и благодарна ему за то, что он прописал ей покой. Она радовалась — как это ни печально сознавать — отсутствию мужа. София понимала, что ее недуг отчасти объяснялся приступами тоски по родине, чувствовала себя несчастной и одинокой. Отказ Эдмунда взять ее с собой в Санкт-Петербург стал последней каплей, переполнившей чашу ее терпения.