Сокровища острова Монте-Кристо
Шрифт:
Семейный склеп Галицыных оказался скромным каменным строением с низкой железной дверцей и покатой крышей, со всех сторон густо заросший цветущими кустарниками. Рядом на земле стояла одинокая корзина с уже подвядшими розами. Я нагнулся и потянул на себя дверцу. Та оказалась не заперта и приоткрылась с тихим скрипом. Из темного нутра склепа немедленно потянуло характерным сладковатым душком и дверцу я поспешно прикрыл. Как же они туда гробы вносят, согнувшись в три погибели? В соседних, таких же старых склепах, вход тоже был низким и узким. Озадаченно почесав бровь, я вернулся взглядом к семейной усыпальнице.
“Галицын
Как там Орсини говорил? Брат моего прадеда попал сюда в начале прошлого века. Двоюродный прадедушка, то есть. Нет, так я быстро запутаюсь. Пусть будет прадед Андрей. Почему ни отец, ни дед никогда не говорили мне о нем? Не могли же они не знать? Или могли?
Стоп. Кого тут не хватает? “Найди могилу деда”. А деда-то тут и нет! Дядя у нас Петрович, значит искать надо Петра Андреевича Галицына. Ну допустим. Не так уж много во Франции людей с такой фамилий, узнаем у Гугля. И все-таки, почему Галицын, а не Голицын. И не спросишь теперь.
Я крепко потер лицо и выпрямился. С крыши семейного склепа спрыгнул невесть откуда взявшийся черный кот и молниеносно исчез в кустах. Проследив за ним взглядом, я увидел, что от кладбищенских ворот неспешной походкой приближается сухощавый мужчина во всем черном, зеркальных очках и с аккуратной бородкой. Колоритный тип, прямо “крестный отец” из кино. Дойдя до склепа, незнакомец приветственно поднял шляпу.
– Бонжур. Вы тоже были другом Андрэ? – спросил он по-французски с сильным южным акцентом. Положил на приступку у склепа принесенный с собой букет желтых цветов, перекрестился и уселся на низкую обветшалую скамейку.
– Я его родственник. Вы знали дядю? – я обрадованно улыбнулся, рассматривая дядиного друга: тренированное тело, дорогие шмотки, вот только бородка эта, давно вышедшая из моды эспаньолка, контрастировала с общим современным видом и сбивала с толку.
– О-о, я его старый знакомый, вот только мы не виделись уже много лет… Я приехал сюда по работе на пару дней и узнал о его смерти. Пардон, я не назвался. Зовите меня мсье Мори. – Он вытащил из внутреннего кармана пиджака сигару и уселся поудобнее, закинув ногу на ногу.
– А я Александр. А вы…
– Примите мои соболезнования, – перебил Мори, рассматривая надписи на склепе. – Не могли бы вы мне рассказать о последних годах Андрэ? Для меня было бы таким утешением узнать, чем он жил, интересовался, куда путешествовал. Мой бедный Андрэ! Я не успел совсем немного на его похороны. Проклятая жизнь разводит даже самых близких друзей…
Я слушал его трескотню и чувствовал как нарастает невесть откуда взявшееся раздражение. Я и сам намеревался задать кучу вопросов, но этот Мори тараторил, не затыкаясь и не давая вставить ни слова. И нёс все больше какую-то абстрактную хрень, как будто на автомате болтал первое, что в голову приходит. И даже несмотря на зеркальные очки, я чувствовал его пристальный, изучающий взгляд. А когда Мори полез во внутренний карман пиджака за сигарой,
Вон у дяди дома целых два охотничьих ружья в шкафу обнаружилось, обычное и пневматическое. И Орсини упоминал, что ружья тут в каждом доме, по субботам вся Корсика охотится на кабанов, даже детей учат стрелять с детства. Кстати, надо бы тоже разрешение на охоту получить, раз уж я теперь немного корсиканец, ха-ха…
– Сожалею, ничего не могу сообщить вам, я и сам только что приехал, – перебил я его, вставая. – Прошу прощения, у меня назначена встреча. Всего наилучшего.
Мори, помедлив, в ответ приподнял шляпу и широко осклабился, зажав огрызок сигары крепкими острыми зубами.
Уже выйдя за ворота кладбища, я незаметно оглянулся. Мори все так же сидел на скамейке, пускал дымные колечки и смотрел мне вслед.
#
Долго я могилку искал
Сент-Женевьев-Де-Буа, 2013 год
Старик смотритель, закряхтев, нагнулся и поправил покосившийся цветочный горшок на могиле поэта Бунина. Был он хоть и совсем дряхл, но спину держал прямо и шагал уверенно. Старик совершал свой утренний обход “по местам боевой славы”, как он мысленно это называл. Здесь лежали многие, кого он знал, уважал и любил. Вот остановился у могилы Андрея Тарковского, поклонился благодетелю князю Юсупову – покровителю русских эмигрантов.
Старик пошел дальше, мимо галлиполийского “каре”: “дроздовцев”, “алексеевцев”, “корниловцев”, шепотом приветствуя давно ушедших офицеров Белой гвардии. Позади приятно захрустел гравий дорожки, старик кашлянул и неторопливо обернулся. Придерживая на одном плече холщовый рюкзак, к нему подошел молодой крепкий мужчина в джинсах и неуверенно спросил:
– Здравствуйте, вы говорите по-русски?
Старик молча кивнул.
– Я ищу приходского смотрителя, у меня для него письмо. Меня зовут Александр Голицын.
– Покажите письмо, – проскрипел старик, неверяще глядя посетителю в лицо. – Это я и есть.
Нацепив очки, старик долго всматривался в строчки письма и наконец поднял слезящиеся, в красных прожилках глаза.
– Сынок! То-то я смотрю, похож как! Андрей умер?! Как, когда? Он же молодой совсем. Ох, горе-горе… – он опустил голову, вытащил огромный клетчатый платок и надолго зарылся в него, кашляя и причитая себе под нос. – Пойдем…. Помянуть надо. Я Игорь Родионов, мы с твоим двоюродным дедом были не разлей-вода всю жизнь. Ну пошли, пошли, у меня тут свой угол есть, присядем, в ногах правды нет.
– Уж и не надеялся, что от Галицыных кто-то придет, – старик Родионов, который на мой вопрос об отчестве только отмахнулся, разлил водку в три стопки, одну накрыл ломтиком черного хлеба. – Думал, так и помру, не выполнив просьбу прадеда твоего. Давно уже от твоих вестей не было. Ну, не чокаясь!
Я махнул стопку и закурил, посматривая на Родионова, который расстелил чистую тряпицу на краю стола и теперь нарезал сало прозрачными ломтиками. Сколько же ему лет? С дедом он дружил, прадеда тоже давно знал…