Сокровища Валькирии. Земля сияющей власти
Шрифт:
Неожиданно он ощутил, что мысленно прощается с ней. Вспоминая тот день, произносит, казалось бы, просто ласковые слова, но за ними, как длинные вечерние тени, бежит чувство расставания. Не желая останавливать себя, прерывать этот внутренний печальный монолог, он ещё сильнее нахохлился, сжался, таким образом как бы окружив себя защитным полем. Потому что Капитолина вскинула голову, посмотрела на него своим провидящим взором и спросила:
— О чём ты думаешь? О чём думаешь?.. Не слышу!
— Ни о чём, — проронил он, ещё глубже замыкаясь в себе.
— Мы с тобой
— Всё хорошо, Дара. Я в твоей воле.
— Почему же я не слышу твоих мыслей? Вижу в глазах, но не слышу?
— Ты устала.
— Да, я устала, — согласилась она. — Мне нужно чуть-чуть подремать, и я снова буду в форме.
— Спи, у нас есть ещё время. В штаб-квартире пока полная тишина.
— Мне было так хорошо, когда ты нёс меня на руках, — засыпая, проговорила Капитолина.
— Ты самая тяжёлая ноша, которую я когда-либо брал на свои руки, — мысленно сказал он и услышал эти слова со стороны. В них тоже звучало прощание, однако он уже не стыдился сентиментальности, не презирал её, как самую слабую и уязвимую сторону мужского характера, ибо ощущал, что приходит холодное, бесстрастное спокойствие. Захрустела на зубах соль, принесённая Авегой.
Сила воина в способности повиноваться року. Рок ведёт всякого человека от рождения до смерти, от Млечного пути до Последнего. Но в житейской суете редко кто прозорливо ощущает его ведущую руку. И только воин, возложивший десницу на рукоять меча, вместе с оружием вынимает из ножен свою судьбу. Слепой не увидит и не прочтёт её знаков, гордый пойдёт наперекор, а победа достанется тому, кто совокупит свою волю с волей рока.
Теперь он сидел и читал книгу своей судьбы. Время снесло весь сор, смыло пустую породу из прошлого, и теперь высветились и засверкали знаки, прежде казавшиеся случайным совпадением обстоятельств, невезением или, напротив, удачей. Ан нет! Всё, что произошло в его жизни — всё имело чёткую последовательность и закономерность. И можно было, как в школьной задаче, прочертить путь из пункта А в пункт Б и далее…
Всё началось на сеновале под крышей, под шуршащим дождём в Подмосковье, а закончится здесь, на Балканах, в городке Пловар, но знаки те же: уже старое, пыльное сено, чердак, падающий снег.
— Гриф! Я не чувствую тебя! — Дара встряхнула его руку и вернула в действительность. — Это меня пугает! Я не смогу прикрывать тебя, если не чувствую!
Он ничего не успел сказать — заработал микрофон, установленный в радиорубке, однако ничего было не разобрать без специальной техники, передавали по кодированной связи. Через минуту включился второй «Арвох», этот «дух мёртвых» просыпался…
И день здесь начинался, как во всех секретных службах — с рапортов, докладов, сообщений и оперативной информации. Во всех кабинетах шло обсуждение происшествия вчерашнего вечера, когда двое неизвестных пытались приблизиться к штаб-квартире. Кажется, Воробьёв наделал переполоху: готовился какой-то специальный доклад помощнику президента по национальной безопасности. Везде обвиняли негласную охрану, у которой не выдержали нервы, и потому она слабо сработала в оперативном отношении: следовало впустить неизвестных в здание и выяснить конечную их цель — шпионаж или террор? Охранники же засветили себя и не сумели организовать поиск и задержание, а в результате перестрелки погибло четверо и ранено шестеро сотрудников «Арвоха».
Вывод был сделан совершенно определённый: эти двое в Пловаре — своеобразная разведка. И действует та же профессиональная спецслужба, что провела операцию и захватила учёных из жилого городка.
Естественно, «духи мёртвых» подозревали русских…
Шла интереснейшая информация. В другой раз Арчеладзе записывал бы каждое слово, чтобы потом проанализировать, сделать выводы, предположения и наметить дальнейший ход развития операции.
Сейчас же он ждал некоего контрольного слова, того самого знака, который соответствует его воле и воле рока.
И дождался!
Дара, ощущающая Космос над своей головой; женщина, способная отвести от себя и своего спутника недремлющие глаза охранника; чародейка, по воле которой закрывались очи и отключался разум, совершенно ничего не уловила из фразы, случайно обронённой в одном из кабинетов, что на объект «Дремлющий ангел» прибыл радиометрист.
Они называли ядерный заряд — «Дремлющий ангел».
Они любили вычурные названия. Бомба, павшая на Хиросиму, называлась «Большой Джон»…
— Есть хочу! — сказал Арчеладзе. — Очень хочу большой кусок зажаренного мяса, лучше молодой свинины. С луком, хреном и помидорами.
— Что с тобой происходит? — с тревогой спросила Капитолина. — Я не узнаю тебя!
— Ничего! — засмеялся он. — Говорю, есть хочу. Знаешь, я любил сам готовить. Я долго жил один, холостяком, и ты знаешь, по какой причине. Мне совсем не стыдно говорить!.. Я готовил мясные блюда. Разумеется, острые, обязательно с луком, перцем… Ты же помнишь мою фамилию? Надо оправдывать!.. А ещё хочу вина. Хорошего красного вина!
— Эдуард! — она в первый раз на Балканах назвала его по имени. — Совсем тебя не слышу, не понимаю!
— Капа! Капитолина!
— Забудь это имя!
— Ну вот, теперь забудь!
— Ты дал слово подчиняться моей воле!
— Я весь в твоей власти, — снова засмеялся он и стал зарываться в прелое сено. — Только замёрз.
Они называли ядерный заряд «Дремлющим ангелом»! И он должен был проснуться на горе Сатве.
— Гриф! Не сходи с ума! Прошу тебя.
— Знаешь, я вспомнил! Однажды ты принесла вино. Хорошее молдавское вино!
Теперь нужно установить, где, в какой части города находится этот объект, где дремлет «ангел»…
— Правда, Авега сказал мне, что Земноводные наполнили череп Святослава красным вином вместо твёрдого мозга. Это чтобы арийские народы были во хмелю… А мне приятно выпить пару стаканов хорошего вина! Помнишь, радостное опьянение и совсем лёгкое состояние хаоса, когда забываешь путь к дому, но отлично помнишь дорогу к любимой?
— Ты что, выпил? — вдруг изумилась Дара. — Гриф, ты пьян!
— Я пьянею только от любви! — захохотал он и уложил Дару на сено.
Она вырвалась, сверкнула глазами.