Сокровище Голубых гор (др. перевод)
Шрифт:
— Можем. Это племя нуку. Мы сами были у них в плену, — ответил дубиноносец, бывший, очевидно, старшим.
— А убитый тоже из их племени?
— Да.
— Моих людей сейчас же будут есть?
— Нет, их оставят до праздника пилу-пилу. Может быть, и тогда их не позволит есть другой белый.
— А разве у вас тут есть еще белый?
— Есть, есть.
— Он тоже явился сюда из моря?
— Да. Все белые всегда приходят к нам из моря.
— А давно ли он пришел?
Дикарь сначала
— Не могу сказать. Только это было при закате солнца.
— Вероятно, это Рамирес, — сказал Ульоа своим спутникам.
— Вернее всего, он, — согласился дон Педро. — Обогнал-таки нас, негодяй! Что же вы думаете теперь предпринять, дон Хосе?
— А вот порасспросим еще этих канаков, тогда и увидим, что нужно предпринять, — ответил Ульоа.
Между тем перелет птиц продолжался, и пока старший дикарь разговаривал с капитаном, младший с замечательным проворством выбирал из переполненных силков отчаянно бившихся птиц и тут же ловко скручивал им головы. Вскоре возле него образовалась целая груда этой дичи.
— А ты видел того белого? — продолжал Ульоа расспрашивать старшего дикаря.
— Видел, вождь.
— Какой он из себя?
— Высокий, как и ты, вождь, только лицо у него темнее твоего и борода красная, а не черная с белым, как у тебя.
— А нет ли у него знака на лице?
— Есть: большой рубец.
— Он один пришел сюда?
— Нет, не один. С ним вот сколько других белых. Канак показал по три пальца на каждой руке.
— А, значит, шесть человек, — догадался Ульоа. — А его большую лодку с белыми крыльями видел?
— Сам не видал. Был в плену у людоедов вместе с братом, — дикарь указал на своего товарища, — но другие говорили, что видели эту лодку.
— Есть у Рамиреса рубец на лице? — спросил Ульоа у своих спутников.
— Есть на правой щеке, вероятно от очень глубокой раны, — поспешил ответить молодой человек.
— Да, и я видела этот рубец, — подтвердила его сестра.
— Ну, стало быть, это он; никакого сомнения теперь быть не может, — с уверенностью проговорил Ульоа. — Как зовут тебя и твоего брата? — снова обратился он к канаку.
— Мое имя — Математе, а имя брата — Котуре.
— Ты лично знал великого белого вождя?
— Знал. Был его другом.
— А! — воскликнул Ульоа и, указывая на молодых людей, с важностью сказал: — Вот белые дети великого вождя.
Слова эти произвели новое магическое действие. Оба канака в сильном волнении опустились на колени перед молодыми людьми и принялись колотить себя кулаками по голове и по шее.
— Ах, Боже мой! — вскричала девушка. — Что они делают?
— Клянутся в верности сыну и дочери своего бывшего великого белого вождя, — с улыбкой пояснил Ульоа.
Между тем оба дикаря, стоя на коленях, продолжали
Когда дикари по приказанию молодых людей, переданному им капитаном Ульоа, поднялись на ноги, Математе радостно проговорил:
— Счастливее нас нет никого на всем острове. Нам первым выпала великая честь встретить детей славного Тахахаки, который перед своим переселением в страну духов сказал нам, что придет время, когда его дети прибудут сюда на большой крылатой лодке с другими белыми людьми. Время это пришло, и мы радуемся.
— Да, ваш вождь оказался прав: его дети прибыли сюда со мной и моими людьми, только мою большую лодку разбило бурей, — сказал Ульоа. — Они тоже очень рады видеть друзей, вождем которых был их отец, и желают посетить ваше селение, где жил их отец. Но сначала им нужно чем-нибудь подкрепить свои силы. Можете вы приготовить на огне несколько этих ноту? — указал он на убитых птиц.
— Сейчас, вождь! — воскликнули дикари.
Оба канака со всех ног бросились устраивать костер из сухого валежника. Потом младший отправился за птицами, а старший вынул из-за пояса обрубок довольно толстой бамбуковой палки с несколькими сквозными отверстиями. В одно из отверстий он вставил втулку из какого-то другого очень твердого дерева и, зажав между коленями палку, начал быстро вращать обеими руками вправо и влево втулку, держа ее над хворостом. Через несколько минут из отверстия стали сыпаться искры, и хворост загорелся.
Этот простой способ добывания огня, не требующий ни особых приспособлений, ни большого труда, ни продолжительного времени, используется всеми островитянами Тихого океана.
Ульоа и его спутники при помощи имевшегося у них огнива, разумеется, могли бы еще скорее добыть огонь, но им хотелось видеть, как будут добывать его дикари, а кстати, и доставить им удовольствие показать свое искусство.
Вскоре большой костер, очень практично сложенный, весело запылал, Математе набросал в него целую груду камней, а его брат, начисто ощипав десяток птиц, аккуратно завернул каждую из них в банановые листья. Как только камни достаточно накалились, канаки с помощью толстых сучьев вытащили их из огня, побросали в заранее приготовленную яму и положили на них птиц.
Едва они успели сделать это, как Математе и его брат с видимой тревогой поспешно принялись раскидывать костер и тушить огонь вырытой из ямы землей.
— Зачем вы это делаете? — удивился Ульоа.
— Люди идут, — ответил Математе.
— Какие люди? Где ты их видишь?
— Не вижу, а слышу. Какие — не знаю. Только не наши. Пусть сам вождь и дети нашего покойного вождя скорее прячутся вот на это дерево, — указал дикарь на гигантский ризофор, под которым сидели путешественники. — Там густо, и их никто не увидит.