Сокровище троллей
Шрифт:
Тем временем зрители начали волноваться: а вдруг их и в самом деле обобрать задумали? И Тарих-дэр сделал единственное, что ему оставалось: скорчил ехидную физиономию и щедро предложил:
— Раз тварь полудохлая, так поди и развлекись! Прыгай в яму и убей Жабу! А то чужое добро все хаять мастера.
Толпа одобрительно загудела: мол, верно, за длинный язык расплачивается задница.
К всеобщему удивлению, силуранец не смутился.
— Тварь убить? Народ потешить? А какая мне с того добыча? Хвост Жабы на
Толпа поддержала силуранца: требование выглядело справедливым и не задевало ничьих кошельков, кроме мошны ростовщика, а ее зрителям не было жалко.
Тарих-дэр понял, что если он откажется, его побьют за мошенничество. Или, чего доброго, самого в яму спихнут.
— Что ж, — притворился ростовщик довольным, — так или иначе, я избавлюсь от бездельника из мерзкого племени джахак… Прыгай, почтенный!
— Угу. Прямо сейчас. Как прикажешь: с разбега или с места?.. Никуда не прыгну, пока не увижу, чем и как меня будут после драки оттуда вытаскивать.
У запасливого ростовщика оказался при себе моток веревки.
— Кстати, — попросил он, — добрые люди, помогите мне пока привязать моего плута к телеге. А то как бы не сбежал под шумок.
Тарих-дэр спохватился вовремя. Раб вот именно собирался удрать, пока толпа будет любоваться пиром Клыкастой Жабы. Наррабанцу жаль было сумасшедшего, который оттянул его смерть. Но незнакомец — свободный человек и сам выбрал свою судьбу.
— Оружие оставь, — потребовал ростовщик. — Уговор был, чтоб в яме подобрать меч.
Силуранец кивнул, расстегнул перевязь с мечом, снял и положил возле телеги.
— Пригляди за мечом, — сказал он рабу. — Я скоро вернусь.
Этак просто сказал, без хвастливых ноток. И, не дожидаясь ответа, пошел по краю ямы, выбирая место для спуска.
Нашел. Подобрал большой камень, кинул его в яму. Тварь обернулась к упавшему камню — и тут же силуранец покатился вниз по склону.
Толпа заорала в десятки глоток. Шум привел Жабу в бешенство, она запрыгала на сильных задних лапах, запрокинула голову и взревела, перекрывая человеческие голоса. Почему-то она не замечала того, кто уже очутился на дне ямы и ловко вскочил на ноги.
Но и человек повел себя не менее странно. Вместо того чтобы кинуться к мечу, он, безоружный, помчался к чудовищу и очутился у его левого бока. Пригнулся, почти прижимаясь к серо-зеленой шкуре, и замер.
Тварь завертела плоской башкой на длинной шее, снова взревела и принялась медленно поворачиваться, держа передние лапы перед грудью и колотя хвостом по песку. Человек, словно прилипнув к боку хищника, шаг в шаг двигался за ним.
Зрители притихли, пытаясь понять, что означают эти танцы. А силуранец, следуя за движениями врага, оказался почти возле меча. Осторожно нагнулся, подобрал оружие…
И тут его движения стали стремительными. Он вскочил на хвост Жабы, подтянулся левой рукой на пластине спинного гребня и, дотянувшись до клыкастой башки, вонзил в правую глазницу клинок.
Рев чудовища перешел в хриплый вой. Передние лапы вскинулись, потянулись назад… одна нашла врага, вскользь ударила когтями по человеческому лицу. Силуранец сорвался со спины Жабы, упал на песок, прижал обе ладони к лицу. Рядом осела груда плоти, обтянутая серо-зеленой шкурой. Хвост еще несколько раз дернулся — и замер.
Привязанный к телеге раб не видел, как всей толпой вытаскивали из ямы победителя-силуранца. Он пребывал в странном состоянии: ему слышался некий голос, и он знал, что это глас одного из богов. Бог говорил что-то невероятно важное, надо было бережно принять каждое слово — но слова были неуловимы. Они звучали — и тут же исчезали, испарялись, словно капли воды на раскаленном песке пустыни.
Наваждение сгинуло, когда подошел Тарих-дэр, отвязал раба и дал ему тумака:
— Ступай, помоги новому хозяину!
У кого-то нашлась фляга с водой. Раб осторожно промывал распаханное когтями лицо силуранца. А тот от возбуждения не мог молчать и, морщась от боли, объяснял обступившим его зевакам:
— Да она же почти слепая была, эта Клыкастая Жаба, я это сразу приметил. Пока вы ставки делали, я камешки в яму бросал… Правый глаз немного видел, а левый — совсем никак… Она на звук дергалась…
И сплевывал на землю кровавую слюну…
А потом, на постоялом дворе, наррабанец всю ночь менял на лице своего нового господина тряпки, намоченные целебным травяным отваром.
Наутро хозяин, пугая прохожих своей располосованной физиономией, пошел вместе с наррабанцем в храм и, с трудом шевеля безобразно распухшими губами, потребовал, чтобы жрецы заверили вольную, которую он, Хашарнес Бычий Загон из Семейства Ульпрат, дает вот этому своему рабу.
Потрясенному наррабанцу он объяснил свой поступок коротко и ясно:
— Дурь на меня накатила. Вали к себе домой.
А на вольноотпущенника снизошло озарение: он понял, что говорил ему бог там, на краю ямы.
Из Наррабана его увезли за море предательски, связанного. И он упорно, раз за разом, пытался бежать. Дома его ждали друзья и дело, за которое не жаль отдать жизнь. И месть, конечно же, месть тем, кто продал его в неволю.
Сейчас он свободен и может вернуться. Но за его свободу заплачено не деньгами — что деньги! — а чужой кровью. Это большой долг. Нельзя уезжать, пока сам, обязательно сам, не решишь, что долг уплачен. Даже если на это уйдут годы, придется остаться, иначе не будешь достоин ни друзей, ни дела всей жизни. Да и месть обесценится, как стертый до дырки медяк.