Сокрушители
Шрифт:
Дана вздрогнула.
– Да, - промолвила она.
– Сведения о гибели Гальвеса и Кенига введены в компьютер; ты, наверное, будешь рад узнать, что преступники благополучно ускользнули от полиции, оставив блюстителей закона с носом. Организация Мака, само собою, числится чище чистого...
– Луисовы преступники всегда работают чисто и скрываются благополучно, - заметил я.
– Да и полиция наверняка располагает сведениями о Гальвесе и Кениге...
– Едва ли.
– Нет, наверняка. Если сами ничего не знали, Мак позаботился об их просвещении немедля. Стало быть, волноваться по поводу двух убиенных террористических
Я пожал плечами.
– Нас, впрочем, интересуют лишь обстоятельства и подробности, касающиеся непосредственно нас самих... Насколько разумею, КОЛ начал чувствовать сильный и неблагожелательный нажим. Понял, что не управится, и обратился за подмогой к Бультману. Безусловно, Фриц предпочел бы полностью сосредоточиться на своих военных затеях, но и отказать наотрез не решался: нуждается в поставляемых Карибским Освободительным Легионом рекрутах, да и разведывательные данные от него же, в основном, получает. Будь иначе, не пользуйся Бультман обширной информацией о Гобернадоре, которой обладают выходцы с островов, я крепко удивился бы.
– Верно, пожалуй, - ответила Дана.
– Но только не замечаешь ли внезапной, как выражаются учителя-филологи, перемены ударений? Легион пустился во все тяжкие, чтобы уничтожить опасную свидетельницу, миссис Хелм. А ты подвергался опасности лишь оттого, что сопровождал объект нападения. Теперь же КОЛ, по-видимому, попросил Бультмана забыть о Сандре и всецело сосредоточиться на тебе. Во всяком случае, близ больницы в Коннектикуте немец не сшивается: он здесь, в нью-йоркском аэропорту, и уделяет полное внимание твоей нескромной особе!
Я ухмыльнулся:
– Это сам Бультман поменял ударение, отнюдь не Легион! Это - комплимент мне. Бультман меня знает. Знает: если Мэттью Хелм сшивается неподалеку, и мертвецов начинают собирать лопатой - жди неприятностей. Более того: однажды я утер ему нос. Правда, вполне дружелюбно утер, но все-таки... Фриц не из тех, кто легко мирится с былыми поражениями. И коль скоро он отвлекся от подготовки к победоносному вторжению на острова, будь уверена: за Сандрой гоняться не станет, попробует кокнуть меня. Здесь личные счеты замешаны, дорогая. О мелочах, вроде уцелевшей сопливой свидетельницы, Бультман будет заботиться лишь когда сплавит меня к праотцам. Если сумеет, конечно...
– И тем обеспечит себе, - сухо заметила Дана, - звание опаснейшей личности, от Аргентины до Канады!
– Чем тебе, скажи на милость, не по вкусу естественное профессиональное стремление быть наилучшим? Соперничество и деловая конкуренция, в конце концов, составляют основу американского уклада! Ты фыркаешь только потому, что речь идет о совершенстве в неприятной области, вот и все.
Печально покачав головой, я продолжил:
– Взявшись за эдакую работенку, Бультман, разумеется, отобрал из числа подчиненных группу самых надежных головорезов, чтобы разделаться со мной и Сандрой елико возможно быстрее, а потом без проволочек возвратиться на полигон в Монтего. Повторяю: немец мыслит категориями военными, а не диверсионными. Он - стратег и тактик, а не волк-одиночка. Пари держу: близ каждого выхода, сквозь который мы смогли бы ринуться наутек, выставлены стрелки. Ребята слоняются, глазеют, ничьего внимания не привлекают - но у каждого есть хороший ствол и патронов достаточно.
Глаза Даны слегка расширились.
– Войдя внутрь аэропорта, - поспешно сказал я, - Бультман рассчитывал насторожить меня, спугнуть, понудить к очевидному и быстрому отступлению. Прямо под выстрелы караульных. Убийство - даже двойное - привлекает гораздо меньше внимания, приключившись на земле, а не в воздухе... Потом он занялся бы Сандрой, потом - Гобернадором... А пока я умудряюсь дышать, разгуливать и победоносно задирать нос, Бультман посвящает свое время исключительно мне. Хотя бы во имя старой любви и дружбы прежних дней.
Безопасность Сандры, кажется, не слишком волновала Дану Дельгадо:
– Значит, единственный способ вырваться отсюда, не поднимая пальбы, - взойти по трапу и улететь? Я кивнул:
– Именно, душенька. Преспокойно взойти по трапу, сделать на прощание неприличный жест и перелететь на восхитительный юг, в несравненный Сан-Хуан, где наверняка соберется комитет по встрече. Соберется, как понимаешь, вовсе не с букетами... Самое безопасное место до поры до времени - вон тот DC-10.
– А если ты ошибся? Если все рассуждения логичны, однако неверны в корне?
– Дана скривилась: - Ладно, поживем - увидим. Пора.
Воспоследовала обычная досадная волокита; но в конце концов мы взлетели. Колеса оторвались от бетона, женщина конвульсивно впилась пальцами в мое предплечье: зарокотало убираемое шасси. Дана с перепугу решила, будто заработал малокалиберный автомат.
Четырьмя с половиной часами позднее мы приземлились в Пуэрто-Рико.
Глава 20
Сан-Хуанский аэропорт, конечно, мало походил на Кеннеди, Хитроу, Орли. Даже на стокгольмскую Арланду не смахивал. Однако и захолустной взлетной полосой не выглядел - внушительный международный аэродром Сан-Хуан, Исла-Верде. Никаких осложнений с таможенным досмотром не возникло, поскольку и Дана, и я числились американскими туристами, свободными от чиновничьих приставаний в пределах Пуэрто-Рико. Тем не менее пришлось пристроиться в хвост внушительной очереди и топтаться, дожидаясь, покуда брезентовая лента конвейера не выплюнет в потоке чемоданов, сумок и рюкзаков наши скромные саквояжи.
Здание аэропорта было просторным, но триста с лишним пассажиров, спустившихся по трапу DC-10, буквально заполонили его.
Я приметил длинноволосого парня, стоявшего поодаль, в углу, с видом вполне безразличным, почти отсутствующим. Линялую джинсовую куртку он теперь нацепил - возможно, хотел хоть чуток изменить свою внешность; но коричневый пакет в руке оставался тем же. Сработанный из толстенной бумаги, предназначенный для увесистых покупок, пакет все же не выдержал и слегка надорвался.
Парню было под тридцать. Высокий молодой человек, с резкими, угловатыми чертами лица, составлявшими неприятный контраст женственной прическе. Длинные волосы могут быть красивы - если у мужчины физиономия сказочного принца либо настоящего аристократа; но обладателю рожи, походящей на обветренную новомексиканскую скалу, следует четырежды подумать, прежде чем отпустить шевелюру до плеч.
Вести близкое наблюдение парень умел отменно плохо. Подолгу смотрел в сторону, потом не выдерживал и метал на нас панический взгляд исподлобья, проверяя: а не улизнули подопечные часом?