Солдаты и пахари
Шрифт:
Разговоры иссякли. Выкурено уже немало табаку. Путники молчат. Прячется за лес солнце. Поземка перехватывает дорогу большими кинжальными струями. Когда Федотка, уткнувшись в тулуп, начал посапывать, Макар перебрал в памяти все три с лишним года солдатчины. Петроград. Полковые комитетчики. А потом восстание. Лазарет. Отцвели тополя, запушили больничные дорожки ватой. Народу в палатах густо. Вонь. А сосед по койке, бывший офицер, говорит: «Тридцать лет мне. Слепым прожил. На обмане. Россию защищал. На кой черт она
Потом мысли перескочили на уездный город… Когда уже уехал, догадался, что женщина, сидевшая в приемной комиссара, была та тетка Марья, которая снабдила его под Покров день листовками. Ах ты, тетка Марья! Вон ты какая! «Помните, Макар! Главное — раскрыть мужикам глаза, показать, на что способно кулацкое земство и что это за штука!» Это говорил комиссар. У него удивительно русское лицо. И улыбка добрая. Славный парень.
Глубокой ночью въехали в Родники. Вон она, школа. Вон березка, которую посадил сам. Выросла. А школа будто ушла в землю… Ни огонька, ни звука. Даже собаки не лают.
— Зайдешь ко мне обогреться или сразу домой? — спросил Федотка.
«Домой». Так еще никто и никогда его не спрашивал.
— Пойду к ней, — тихо отозвался. — Спасибо. Извиняй!
Под крутояром, около ключей, стоял пар и глухо рвалась от морозов наледь. В одном из школьных окошек зажглась лампа.
На рассвете Макар и Саня пришли к Терехе Самарину. Марфуша уже встала. Щепала лучину, готовясь растопить печку. Тереха и маленький Степка спали на полатях.
— Эй, георгиевский кавалер, подъем! — входя крикнул Макар.
— Ой, ты! — вскочил Тереха. — А я как раз тебя во сне видел, медведюшка!
— Как видел-то?
— А все так же! — Тереха обнял Макара. — Писаря будто бы обеими руками давишь. А я тебе помогаю. Давай, Марфушенька, кидай на стол, что есть!
— Некогда угощаться, товарищ Самарин, — полушутя заявил Макар. — Наша большевистская ячейка вся тут. Надо работать.
Около полудня, побывав у многих фронтовиков-родниковцев, они пришли в волость. Писарь, раскрыв сейф, сидел за столом и угрюмо рассматривал пустую чернильницу. Гришка, с глубокого похмелья, молча кусал прокуренные ногти. Весело поздоровавшись, Макар вынул мандат уездного Совета, бросил на стол. Сысой Ильич прочитал документ, злобно заводил носом:
— Пошел ты к едрене-фене! Не ты меня сюда выбирал, не тебе и убирать… А то сейчас же угодишь в чижовку!
— Прошу сдать все дела, — спокойно продолжал Макар и, не спуская с писаря глаз, вынул из кармана браунинг.
Писарь засуетился, начал спешно выгружать содержимое сейфа на стол.
—
Через час в писаревой опочивальне сочиняли жалобу. Писарь под диктовку старшины выводил:
«Уведомляем сим, что родниковский поселенец Макарка Тарасов, преступник с удостоверением Совдепа, обманул при помощи большевистской агитации население, закрыл нашу волостную управу и угрожал нам револьвером, принуждая сдать всю власть в его бандитские руки».
А в волость уже собирали ребятишки всех фронтовиков, шныряли по улочкам, кричали под окнами: «На собрание, товарищи!» Пришли не только фронтовики. Вряд ли когда-нибудь в волости бывало столько народу. Большой темный коридор и боковые комнаты до отказа забили мужики и бабы. На подмостках оранжевым светом горели две семилинейки. Люди оживленно переговаривались, смеялись.
Вышла на подмостки учительница.
— Именем Российской Коммунистической партии большевиков сегодня в Родниковской волости объявляется Советская власть. Земля передается тем, кто ее пашет, на вечное пользование.
И разом заметалось пламя в лампах-семилинейках.
— Большевикам — ура!
Когда выборным на уездный съезд крестьян выдвинули Тереху, на сцену вылез Гришка.
— Товарищи-граждане! Большевики обманывают нас. Власть захватят рабочие, а крестьянам — опять каторга! Поразмыслите, граждане, зачем посылать на мужицкий съезд Терешку. Он и земли-то не знает, не имел ее сроду. Пастух! Надо послать хозяйственного крестьянина, доброго, справного человека… Вот помяните меня…
С передней скамейки, опираясь на батожок, встал Федотка.
— А ну слезай отсюдова! Быстро!
— То есть как это, граждане-товарищи?
— Убирайся, говорю! — побелев, рявкнул Федотка. — А то я тебе все кишки на кулак вымотаю!
Его удерживали мужики.
— Хватит, наговорился, — поддержали собравшиеся Федотку. — Долой его, прохвоста!
Гришка поглядел на увесистый костыль в руках Федотки, потоптался, высморкался обиженно в платок и пошел со сцены.
— Вот она, ваша большевистская правда, — зло крикнул он на ходу, повернувшись к Макару. Макар вскипел:
— Вы поглядите на него! О правде начал говорить? А где же правда в вашей мужицкой партии? Кто обманывал народ? Обещал ему землю и свободу? Эсеры. Кто утаил от мужиков известие уездного Совета о выборах представителей на съезд крестьянства? Вы. Старшина Бурлатов, писарь Сутягин и ты — верный лакей своих господ!
— Неправда!
— Неправда? А это что? — Макар вынул из кармана вчетверо сложенный листочек бумаги. — Я, товарищи, эту бумажку у писаря в сейфе нашел. Извещение о дне открытия съезда получено в Родниках вовремя, но делегатов на съезд не выбирали. Обманули вас всех!