Солдаты космической войны. Дилогия
Шрифт:
– Давайте я отрывок из будущей книги прочитаю, - предложил Маклифф, снова пристраиваясь к Окте с объятиями.
– Не надо сейчас про самок и самцов, весь романтизм развеется, - замотал головой Уайтгауз, чувствуя, как хмель начинает туманить взор, - дайте гитару, или скрипку.
– Гитара, это где струны?
– спросила Шиела и изобразила удары по струнам, - такой гитары у нас нет.
– Какой-нибудь другой музыкальный инструмент имеется?
– спросил штурман, перебирая в воздухе пальцами, как бы изображая игру на фортепьяно.
– Есть хороший звукоимитатор. Я использую его для озвучения изображения фильмов снятых с мозга во время сна, - Шиела извлекла из ниши панель, усеянную клавишами разного размера, цвета и формы.
– Интересная штука, - Дыбаль отставил салат, взял в руки инструмент, потрогал клавиши и нажал тумблер.
Комнату наполнил шелест листьев, шум водопада, щебет птиц, хотя звуки при определённом воображении можно было принять за шум сборочного цеха машиностроительного завода.
– Приятный фон, - констатировал Дыбаль, - есть тут комнатушка для приватного исполнения? Можно разбиться на пары. Музыка - налево, воспоминания о социальном устройстве общества - направо.
Маклифф опять приблизился к ягде Рененне вплотную и она, повернувшись и задев его своей грудью, сказала:
– Комната быстрого сна. Показать?
– Конечно, с удовольствием, - ответил быстро Маклифф, потерял равновесие, раскачиваясь на носках ботинок, и ему пришлось опуститься на пятки, став опять на голову ниже Окты.
– Он только на её твою грудь и смотрит. В мозгу из-за неё замыкание получил, скорее всего, - сказала ягда Рага.
– Комнату быстрого сна нужно обязательно осмотреть. Веди меня в свой сладкий плен, о, амазонка!
– сказал Маклифф, хлебнул витаминный напиток прямо из фляги, и пошёл за ягдой Октой Рененной к тому месту, где между стеллажами бесшумно открылась дверь, - быстрый сон, это то, что нужно.
Они скрылись в полумраке и дверь бесшумно закрылась.
Дыбаль попытался приноровиться к клавишам инструмента. Не выдержав, ударил по ним ладонью:
– Ничего не выходит!
После такого понукания инструмент наполнил комнату завыванием чудовища, а потом прибавил скрежет железа.
– Давай я. Я хоть и врач, но в гармонии понимаю, - Шиела наклонилась к инструменту, обдав Дыбаля божественным ароматом неземных цветов, и нажала клавишу. Рёв и визг исчезли, уступив место звуку морского прибоя.
– Мне расхотелось петь, - разглядывая глаза Шиелы, сказал Дыбаль.
– Пожалуйста!
– Шиела обворожительно улыбнулась.
– Ничего не получается с этой штукой, буду петь акапелла, - Дыбаль кашлянул и приосанился, - баллада о битве на реке Калке. Собственного сочинения. Буду петь по-русски, потому, что при переводе на кумит потеряется рифма и художественные достоинства.
Дыбаль начал петь, постепенно прибавляя силу голоса:
И кто бы знал, что Калка - тихая река,
Их поглотит, как вечности колодец,
И понесёт вода речная сквозь века
Примеры русской спеси и усобиц.
Пускай бы половцу с монголом враждовать,
Летали бы они степи, как птицы,
И надо же Мстиславу было двинуть рать
За спор чужой - не русские границы!
Дыбаль закрыл глаза. Протянув руку, как средневековый менестрель, он распластал над столом пальцы и начал дирижировать.
В этот момент для него не существовала база Зием-002, шаги патрулей, вершины Анд над головой, не было квалификационных экзаменов, ягда Цкуголя, злобных сверов, Натоотвааля. Он пел грозно и мощно:
Дружины русских постреляли, посекли -
Тумены Чингисхана дрались смело.
И даже встать для боя вместе не смогли
Князья, пошедшие с Мстиславом в дело.
Бич вечный русских - погибать в чужой войне,
И действовать оружием без меры.
И, помня Калку, горько нам теперь вдвойне,
За гибнущих без истины и веры.
Вокруг Дыбаля гремела древняя битва.
Сшибались грудь в грудь батыры и витязи, бились мечами, саблями, топорами, булавами. Ржали кони, налетая на копья, топтали пехоту шипастыми подковами. Всадники падали, пробитые стрелами, реяли флажки русских отрядов и бунчуки монгольских сотен. Гудели трубы, грохотали барабаны, кричали командиры. Время для Дыбаля сейчас было всего лишь изменением его положения в пространстве, или количества изменения внутреннего состояния, мышления или тела, в бесконечно большой Вселенной. Наверное, он в чём-то был прав: сколь далеко бы мы не перемещались, наше пройденное расстояние относительно бесконечного объёма Вселенной всегда будет точкой, оно будет нулевым, и это легко увидеть в формуле Время = Путь/Скорость, когда ноль Пути в числителе, превращает в ноль Время в тождестве при любой Скорости, то есть время - это всего лишь утилит человека, физическая величина, справедливая только в границах его познания и сознания.
Уайтгауз стал подвывать и выстукивать по столу дробь. Шиела онемела от восторга. Сидела, прижав руки к груди. Ягда Рага, уловив тональность, решила всё же использовать звукоимитатор. Она извлекла из него вполне мелодичный звон, стон реверберации, как будто что-то падало в ущелье.
– Приятно видеть внутри мир, более насыщенный, чем пространство, где просто выполняются функции управления технологическими устройствами, или обслуживаются организмы и желания, - вздохнула Шиела.
– Печально, когда живой организм, является только биологической машиной, лишённой эмоций. Прекрасно иметь свой взгляда на окружающее, когда внутренний мир в сто раз интересней, чем окружающая реальность. Ах, как я хочу отправиться в поход. Всё сделаю, чтобы ягд Цкуголь взял меня в вашу группу, - добавила она, когда песня закончилась.
– Состояние созерцания внутреннего мира похоже на наркотическое опьянение - галлюцинации, - закончив мучить инструмент, сказала ягда Рага, - чем ближе восприятие к фактическому миру, тем больше шансов действовать без ошибок. Внутренний мир искажает реальность. Из-за этого возможно не правильное решение.
– О чём песня? Калка это что? Имя или предмет?
– Уайтгауз выглядел озадаченным.
– Калка - это река на Украине.
– На Украине? Это где? Это про что?
В отличие от Батыя, внука Чингизхана, прошедшего по Руси руслами замёрзших рек один раз и то не по всем княжествам, крымские татары, под эгидой Турции, в течение пяти веков как гребнем прочёсывали Украину. Они шли войском из всего своего мужского населения почти каждый год. Проходили вглубь территории иногда до Польши единым войском, а потом, возвращались облавой, рассыпаясь на мелкие отряды, вычищая всё под чистую, уводя скот для себя и рабов для продажи на запад и восток. С большим удивлением приходится сейчас обнаруживать, что несведущая в истории публика, до предела отатаренной за пятьсот лет Украины, называет русских, потомков новгородских словен, прибалтийских литовцев и финских племён, объединённых под началом скандинавских вождей, омонголенным народом, будучи сами европейцами-славянами только условно.
– Эл, я просто потрясён, какой галиматьёй забита твоя голова!
– сказал Уайтгауз, открыв от удивления рот, видимо тебя при посадке в мусорном контейнере здорово шмякнуло, сильнее, чем нас всех, бедняга.
– Мысли не хуже, чем у Маклиффа, - как бы оправдываясь, ответил Дыбаль.
– Но Маклифф хоть про женщин всё озабочивается, как-то более понятно, но ты про каких-то азиатов всё печёшься... Что за русская блажь вечно рыться в прошлом?
– Отстань, американская свинья!
– резко ответил Дыбаль, и лицо его сделалось на секунду злым.