Солдаты космической войны. Дилогия
Шрифт:
– натоотваальцев 6,
– офицеров 3,
– 34 единиц ранеными из них;
– натоотваальцев 5.
– Они опять добились своего - убили наших!
– воскликнула Шиела, сжимая кулаки, и отворачиваясь от строк, словно это были не буквы и цифры, а растерзанные, обгоревшие тела её соотечественников и землян.
– Сукины дети эти сверы, - сказал Дыбаль, затем медленно подобрался к Шиеле и попытался погладить её по спине.
– Ты умеешь, Эл, найти с девушкой интересную тему для общения, - со смехом сказал Уайтгауз.
Он закурил сигарету. Его пальцы плясали от возбуждения, настолько сильное впечатление на него произвела внезапность и мощь атаки. Не без интереса он наблюдал, как возвращается к жизни база, как быстро всё приходит в норму; пожарные аппараты сбивают пламя, ремонтники подхватывают повреждённые корабли и волокут их, зажигаются огни, возобновляются погрузочные и ремонтные работы.
– Интересно, сбили хоть одного?
– спросил Дыбаль, - что-то о потерях врага ничего
– Если нет сообщений, значит, враг ушёл без потерь, - ответила Шиела сдавленным голосом, - когда это закончится? Я кроме войны ничего с детства не знаю и умру, так ничего хорошего не узнав! Скорее бы мне оторвало ноги, и я на хороших протезах уехала бы домой навсегда!
– Жить так двести лет, радости мало, - согласился Уайтгауз.
Заговорил динамик громкой связи голосом навигатора Берсерка:
– Внимание, рейдер "Тетвутхурц" вызывает Уайтгауза, Дыбаля и Шиелу. Приказ капитан-командора - прибыть на корабль!
Объявление эхом повторилось в микрофонах нарукавных коммуникаторов и высветилось на стёклах шлемов.
– Приятно, что Эйнар всегда не по личному номеру обращаются, а по именам. Какие всё-таки земляне галантные, - восхитилась девушка.
Уайтгауз отделился от кресла, бросил окурок сигареты щелчком в шкаф со скафандрами. Он надел шлем, подошёл к шлюзовой двери и нажал на рычаг. Дверь не поддалась. Убежище отреагировало сообщением:
– интенсивность остаточного излучения аннигиляции 742,9 Тэлла,
– превышение допустимой нормы радиации - 35%,
– прочие данные по запросу.
Уайтгауз вернулся в кресло и стал наблюдать, как Дыбаль маневрирует около Шиелы, а она отступает, не давая, Дыбалю приблизиться настолько, чтобы его рук хватило для объятий. Дыбаль начал напевать романс и романтично щуриться:
А Вы такая важная теперь -
Меха, квартиры, золото, машины,
Ваш муж то в Бонн, то в Тверь, а Вы за дверь -
Составить ночь прелестного мужчины.
По всей Москве, как будто на метле,
И в этой суетности средств наличных,
В столично-транспортной тройной петле
Вы чувствуете в ней себя отлично.
Вы взяли штурмом этот город-сад,
Его доставили Вам как трофеи,
Его дома и улицы лежат
Как флаги, брошенные к мавзолею.
– Что ты делаешь?
– с притворным непониманием сказала Шиела, укорачиваясь от объятий, - только что враг нас обстреливал. Чем мы будем заниматься наедине?
– Если на войну обращать внимание, то не останется времени жить, - Дыбаль почти танцевал, используя пониженную гравитацию, - Шиелочка, давай встретимся во время отпуска, в свободное от посторонних глаз время?
– он настойчиво желал обнять девушку за талию.
– Отпуск с корабля будет не скоро. Если нас оставят для восстановительных работ, придётся забыть об отдыхе, а если идём на охоту за "Кровуром", сразу попадём в боевую обстановку, - девушка посмотрела на Уайтгауза, - остаться наедине тогда будет непросто.
Дыбалю всё-таки удалось захватить талию Шиелы, тонкую даже в скафандре. Он заложил вторую руку себе за спину, словно танцор, собирающийся вальсировать, и слегка отклонил голову в сторону. Затем он выразительно посмотрел на Уайтгауза, затем на дверь, и сделал в том направлении движение глазами.
– Хорошая мысль - выпить, - Уайтгауз привстал и взял из ниши в стене оранжевую банку с надписью "Звёздная Заря". Он зубами прокусил крышку и выпил её содержимое крупными глотками:
– Я понимаю, что я лишний. Но меня не выпускают.
Он закрыл глаза. Мягкая волна "Звёздной Зари" качнула его на поверхности океана, а грёзы полетели среди ресниц, раскрывая страницы призрачных мечтаний; вот Дороти блаженным утром щекочет его нос кончиками каштановых волос, говоря тихо, что она сегодня сделает луизианский суп гамбо с креветками, как он любит, и обязательно покраситься в блондинку. Солнце играет на хрустальной люстре, на лепнине потолка с корзинами изобильных фруктов, и обоях с китайскими пагодами, бегают искры солнечных зайчиков. Свежий ветер летнего утра пахнет травой, рекой и цветами. Голубое небо несёт облака, до горизонта лежат поля, над рощами кружат птицы. Кот сидит около качелей, звонит будильник, значит, можно ещё десять минут нежится на прохладных простынях.
Убежище издало звук, словно микроволновая печь известила о готовности блюда, и компьютер сообщил, что остаточная аннигиляция и радиация соответствуют норме.
Дыбаль многозначительно покашлял. Шиела делала вид, что не замечает руку Дыбаля на талии. Возникла неловкая пауза. Уайтгауз выпил ещё одну банку пива, встал и направился к двери:
– Хорошо, я пошёл. Скучно с вами. Я зарулю на склад за минами, если склад уцелел, потом поеду на "Тетвутхурц". А вы возвращайтесь на такси, хотя вряд ли тут есть жёлтые машины с шашечками. Не хотел быть на побегушках, но ради друга...
– он смял банку, отшвырнул её и рванул дверь так, словно он был узником и выходил на свободу после заключения.
Когда внутренняя дверь закрылась, а наружная дверь со свистом стала открываться, он повернул к Дыбалю и Шиеле покрытое рубцами лицо, и сказал:
– Даже в аду живые существа будут искать любовь.
Отталкиваясь от поверхности пирса, он поплыл в сторону погрузчика. Золотистый силикатбетон, заваленный ящиками, кусками конструкций, щебнем и механизмами, под подошвами ботинок был мягким от недавнего воздействия сверхвысокой температуры и походил на стянутую ожогами кожу. Уайтгауз влез в кабину погрузчикв, закрыл дверцу, нашёл строчку, описывающую месторасположение минного склада и нажал на изображение стрелки и сказал: