Солдаты порядка (сборник)
Шрифт:
Из показаний пожарных можно было сделать вывод, что очаг пожара находился именно в кладовой галантерейного отдела. Впоследствии этот вывод был подтвержден заключением пожарно-технической экспертизы. Она установила также, что «причиной пожара послужило воспламенение пола и стеллажа от горения не менее 100 граммов материала с теплотой сгорания 3200—3300 килокалорий (бумага, древесина, тряпки)».
Ясно, что во всех случаях имел место поджог. Вероятней всего, поджигали грабители, однако мы не имели права оставить без внимания и все другие возможные версии, а поэтому
Итак, даже на бутылках имелись отпечатки…
Оставлять отпечатки пальцев мог только или совсем неопытный преступник, или человек, твердо уверенный в том, что следы преступления будут уничтожены огнем. Видимо, в продмаге кто-то спугнул преступника, а огонь-союзник подвел его, пожар не успел возникнуть. Да и мы не задержались.
В универмаге Перхушковского торгового центра картина получилась другая. Там, как я уже говорил, пожар разбушевался не на шутку, однако и там нам многое удалось обнаружить.
Номера паспортов часов, магнитофонов и фотоаппаратов, которые так удачно не сгорели в торге, мы передали в картотеку похищенных вещей Москвы и Московской области. Не для личной же услады похитил преступник эти дорогостоящие предметы. Ему нужны деньги. Сам или через кого-нибудь, но он будет стараться вещи продать.
Кроме того, мы предупредили всех работников спецслужб на рынках.
И вот в начале июня на Преображенском рынке в Москве был задержан некто Прохоров, который продавал фотоаппарат. Номер фотоаппарата совпал с номером по ориентировке похищенных вещей из магазина № 1 Красногорского района.
Проверили Прохорова. Оказалось, он недавно вернулся из мест лишения свободы, где отбывал наказание за кражи государственного и личного имущества граждан.
Следователь не робот, и преступники не похожи один на другого. Бывает, допрашиваешь человека, в виновности которого уже убежден, и все же испытываешь к нему если не сочувствие, то жалость, что ли, досаду: да, виновен и ответит по закону, но жаль, что провинился, и хорошо бы — понял и исправился.
А бывает — сразу неприязненное ощущение. Нет какого-то глубокого внутреннего контакта, нет надежды на то, что последний раз сидит этот человек на привинченном стуле перед тобой в следовательской комнате тюрьмы. Такое чувство — ничего доброго от этого человека никогда не будет.
Вот такое неприятное ощущение возникло у меня при первых же допросах Прохорова, хотя ему было всего двадцать три года.
Он был довольно высок, худ. Лицо еще не пропитое, но уже тупо-равнодушное. Держится довольно спокойно, даже, пожалуй, привычно.
На первом допросе он вообще был спокоен. Показал, что фотоаппарат купил с рук, а теперь продает за ненадобностью.
На какие деньги купил? Ну как же… Когда вернулся из колонии, его устроили на работу, заработал там сколько-то… Жил в семье. Мать, отчим, сестра… Нет, все хорошие. Нет, теперь не живет. Ну, выпивши пришел, мать поругала. А что он, не человек, что ли? На работе? Нет, с мастером не поладил…
— Ну да какие это деньги! — с искренним презрением вдруг ответил он на мой вопрос о зарплате.
Некоторое время мы оба молчали.
— Ну а когда ты в первый раз вкус к хорошим деньгам почувствовал? — спросил я.
Я не сказал, к каким деньгам, но Прохоров понял. Он ухмыльнулся:
— Когда пацаном на автобазе стал работать. Мне бы три дня вкалывать, а частник за свечу враз пятерку отвалил. А кто там этой свечи хватится?
Первых своих показаний Прохоров держался крепко, пока не было получено заключение дактилоскопической экспертизы о том, что отпечатки пальцев рук на бутылках в магазине, где была оставлена включенная электроплитка, принадлежат ему.
Ознакомившись с заключением этой экспертизы, Прохоров сразу же признал себя виновным в краже денег из магазина № 10. Он рассказал, что плитку включил, чтобы пожарить яичницу, но в это время его якобы кто-то спугнул, и он вынужден был бежать, оставив включенной плитку.
На последующих допросах Прохоров подробно рассказал о кражах — в тех магазинах, где загораний не произошло.
Прохорову, конечно, было легко проверить, был ли пожар в магазинах, где он «поработал». Если пожара не было, а следы обнаружены — запираться не имело смысла. Во время следствия он занял вполне грамотную, так сказать, для преступника позицию.
Он выдал нам ряд вещей, но все они не имели отношения к тем магазинам, где произошли пожары, да и ценностью большой не обладали. А нам было необходимо раскрыть кражи в сгоревших магазинах, особенно в торговом центре, где были похищены ценные вещи.
Прохоров, несомненно, знал, что в универмаге № 47 был большой пожар, поэтому он смело отрицал свою причастность к ограблению этого магазина.
Но он никак не мог предположить, что оставленные им в этом магазине вещи уцелели и нами обнаружены. Огонь и в данном случае его подвел.
Прохоров показал на допросах, что часть похищенных им в других магазинах вещей и денег находится в автоматической камере хранения Белорусского вокзала; кроме того, он имеет тайник в Дарьяльском ущелье. Он согласен поехать туда и показать места захоронения похищенных вещей и денег.
К этому времени судебно-медицинская экспертиза определила, что кровь на рубашке, найденной в универмаге, может по группе принадлежать Прохорову. Кроме того, рубашка была опознана матерью Прохорова.
Дарьяльское ущелье, когда дело дошло до поездки, оказалось… городом Орджоникидзе. Прохоров вообще, как я заметил, любил соврать для красного словца.
Выезжая в Орджоникидзе, я надеялся обнаружить среди похищенных вещей те, которые помогли бы полностью изобличить Прохорова в краже с поджогом в универмаге № 47 и в других кражах с поджогами, которые до сего времени оставались нераскрытыми.
Однако таких вещей не оказалось и в тайнике Прохорова в Орджоникидзе.
На одном из допросов Прохоров, бравируя своим опытом, обмолвился, что, находясь в Орджоникидзе, подрался в одном из ресторанов, был арестован на десять суток, но сбежал.