Соленые радости
Шрифт:
Я наслаждаюсь мускульной усталостью. Она особенная. Она делает каждую мышцу ощутимой и крупной. Крохотные волоконца представляются мне очень прочными. Я понимаю, что невозможно измениться за несколько часов, но ощущения перемены настолько явственны, что опробываю, глажу мышцы. Я радуюсь им. Это знакомое состояние, очень знакомое, но всякий раз я радуюсь. Я опьянен усталостью могучих напряжений. Верных моей воли напряжений. Мне кажется, я очень юн, свободен и мне никогда не будет износу.
Я ощущаю, какой крепкий и гибкий у меня позвоночник. Болью воспринимаю обилие своих мышц. Я наслаждаюсь воспоминаниями слитности напряжений, послушности мышц. Я лежу на спине, раскинув руки. Вспухают натруженные мышцы. Я отжат тяжестью этих мышц. Я вздрагиваю в такт мерным толчкам сердца.
Да, да, за всем этим победа! Победа – вечная, желанная цель и счастье моей жизни. Без нее я мелок, скучен, бесцветен и не нужен даже себе. И мне
Я не спеша бреюсь. Разглядываю себя. Бледное иссушенное лицо. Брови скошены над переносицей. Тени на щеках, в уголках рта, под глазами. Вытираю лицо. Свет горит только в ванной.
Предметы в моей комнате парят. Приглушенный свет размывает линии. Брожу по комнате. С удивлением разглядываю комнату.
Сыро и студено дышит ночь.
Возвращаюсь к окну. Вглядываюсь в ночь. В небе уже свечение рассвета. Чуть слышно шумит кондиционер. Выключаю его и снова возвращаюсь к окну. Везде стройные белые сумерки.
Каждое мгновение покорно отдает себя мне. И шум автомобилей – они проносятся, повизгивая у поворота тормозами, ложась и раскачиваясь на амортизаторах, отражения чертят слабые полосы в лаковых крышах и капотах, – и перезвон лифтового звонка, и голоса людей, очень звучные в тишине, и гряды острых крыш, и контуры деревьев, и непривычный простор и одиночество улиц, и спокойное свечение этой ночи – все мое и все для меня…
На полу сумка с бутылками. В этот раз я заранее побеспокоился. Я много и часто пью. Скрипучие твердые мышцы выкладывают тело. Движение штанги обозначило свой путь во всех мышцах.
Ловлю себя на том, что разминаю связки, узлы, крепления. Отжимаю ладонями воспаления.
Деревья выступают из сумерек – черные древние стволы…
Мне чудятся горьковатые запахи осени. Любимая мной пора ненастья. Я привязан к этой нежной слабости природы.
Осень – я опять смогу в одиночестве блуждать по улочкам родной Москвы, навещать пустые парки. Покинутые парки. Смогу бродить по ковру желтых листьев, дышать осеннею горечью.
Листопад, вороха листьев, шорохи дождя – в каждой подробности ласковая грусть.
Слезы осени – белые дрожащие капли на ветвях, земля, окропленная росой, мокрые дорожки на окнах, палые листья в лужах и ручьи, ручьи…
Леса в туманах. Поля в туманах. Улицы в сумрачных неподвижных завесах…
Бледная прозрачная желтизна лип. Восковая желтизна кленов. Гроздья красных ягод на обнаженных гибких рябинах. Покоробленный ржавый и дырявый лист на яблонях. Звонкое теньканье больших зеленых синиц. Торопливые наборы московок. Милый серебристый щебет свиристелей. И донага раздетые леса. Стройные, светлые, чистые леса, пронизанные светом. Неподвижность, простор, тишина леса. Покорность леса…
И бледные вымороженные рассветы зябких голубоватых дней, отравленных настоем запахов. Беззвучные раскаты чувств – увядание лесов.
Скудные зори. Ломкие сухие травы. Усталость и мудрый покой окошенных лугов.
Дымы. Гнусавый вороний покрик. Колючие студеные ветры. Хороводы жестких листьев. И огни, ранние огни в домах. Огни расставаний, огни, огни…
Все это возвращается ко мне. Становится моим. Будет моим. И ждет меня…
Самой дорогой фантазией моего детства было летать – я очень хотел летать. Нет, я не представлял эти полеты в планере или самолете. Я мечтал летать, как летают птицы. Чтобы ничто не отделяло меня от воздуха и я, управляя полетом, управлял бы своим телом. Я так подробно и ярко представлял это движение в воздухе, что потом оно снилось. И в своих детских снах я летал именно так: только я и воздух. Я один в воздухе, и ничто не сковывает и не ограничивает меня.
До сих пор я жалею о тех снах. Завидую тем снам. Не расстался с мечтой тех снов.
Я лежу с открытыми глазами и вижу все те детские сны. Я бросаю свое тело в воздухе. Я ложусь на воздух. Я подминаю воздух руками и поднимаюсь выше, выше…
– …Ни о чем не спрашивай, милый, – шепчет Ингрид. – Не спрашивай, кто я, откуда и почему продаю свои песни. Дай губы. Я очень хочу, чтобы ты любил меня. Не выдумывай любовь, а люби, милый. Разве слова истинны?.. Какие у тебя губы! Никогда не думала, что мускулы могут быть бархатными. Ты очень сильный. Но ты нежный. Твоя сила обманывает нежность… Ты потерял себя, потому что хотел забыть нежность… Какие у тебя руки! Ты нежен, как ресницы. Почему ты забыл нежность? Ты весь из нежности. Не думай, что я колдую словами. Зачем ты убил нежность в себе?.. Я задохнусь! Чувствуешь, мое тело не лжет. Ты счастлив своими мыслями и делишь меня с ними, да? Ты что-то нашел и любишь это, но ведь я не «что-то», милый. Забудь свои мысли, забудь, даже очень счастливые, забудь… Я сейчас, я очнусь… Разве я плачу? Господи, я в самом деле плачу! Я буду очень тихо плакать. Ты молчи. Лучше всех слов, когда молчишь… Лежи, лежи… Я хочу руками запомнить тебя. Как вздрагивают глаза под пальцами! Какие у тебя плечи! Глупый, спрячь свои глаза. Если очень больно, если очень хорошо, все равно спрячь. Каждый прочтет. Береги правду своих глаз… Губы, губы… Ты, оказывается, умеешь говорить губами. Ты безумен, милый. Не бойся быть безумным. Как удобны твои руки!.. Не обманывай себя – ты всегда будешь один, ты обречен на одиночество. Нет, ты будешь любить, но ты не найдешь своей женщины. Может быть, это и есть счастье… Но молю: целуй меня, целуй! Не жалей меня! Еще, еще… Ты губами берешь все мои болезни. Я измучилась подлогами чувств. Маленькие уродцы любви доказывали, что они и есть та самая единственная любовь. Я заждалась, милый… Как припухли твои губы! Странно: я всегда была твоей, принадлежала тебе, а мы были далеки. Сколько же надо пройти, чтобы найти друг друга! Не прячь руки. Как бережны твои руки! Я не задохнусь. Это мое сердце сбилось со счету. Оно все перепутало… Я не надоела тебе? Это счастье – оно всегда придумывает глупые слова, ему нужно много глупых слов. Сколько же у тебя рук! Милый, милый… Ты нежен. Все твои руки – нежность. Ты сведешь меня с ума. Лежи спокойно, не шевелись… Губы научились лгать, а руки… Я верю памяти рук. Всего тебя обласкаю. Еще раз тебя узнаю, еще раз… Я больше не стерегу себя, нет. Я привыкла стеречь себя. Ты знаешь, как бьют самые обычные слова? Ты утопишь меня в своих руках. Где ты нашел столько рук?.. Я знаю, твоя любовь, как белый снег. В снегах всех белых зим буду узнавать тебя. Не слушай рукой это сердце- оно сошло с ума, милый… Разве я плачу?.. А я думала, у меня нет слез… Всего тебя слышу. Я вернула тебе нежность? Скажи, вернула? Ты очень нежный. Ты оболгал себя своими правдами. Ты забыл нежность… Я уняла боль? Тебе по-прежнему больно? Нет, ты признайся, я вернула тебе нежность?.. Вот так… Ты чистый, ты весь в горячем белом снегу. Ты дрожишь. Я слышу тебя всего… Глупый, ты жизнь расчертил на пути к победам, на победы… Как же потом станешь рассказывать о жизни? Траву, иней, рассвет, озерную рябь, губы, слова станешь объяснять формулами? Оглянись, какая ночь за окном. Белая тишина… Забудешь меня? Будет падать белый снег, знай – это я… Формулы одаривают тебя жизнью? Тогда напиши на солнце хоть одну формулу. Напиши, а?.. Какие у тебя руки! Ты так близок и так далек. Не отпускай меня, не отпускай! Не спрашивай! Ничего не спрашивай. Потом, потом. У меня много слов. Всю жизнь откладывала их… Наше последнее утро. Рассвет белее снега… Не улыбайся, забудь формулы. Слышишь, это моя жизнь входит в тебя? Волосы – я совсем в них запуталась. Правда, как перья совы? Улыбаешься. Не веришь. А я сова, настоящая сова. Я прилетаю ночами. Нравлюсь? Очень хочу тебе нравиться. Нет, мне не холодно, не накрывай. Люблю ночи: никому нет дела до тебя… Вот так. Подожди, я больше не могу, у меня нет сил. Я только засну немножко, на полчаса. Ладно?.. Хорошо, когда ты смотришь. Почему ты решил, будто мне стыдно, когда ты смотришь? Смотри… Я истосковалась без тебя. Ну накрой меня снегом своих глаз… Я не люблю книжные мудрости. За ними изощренный обман, трусость, слабость. Но в одной старой книге я вычитала слова о себе самой. Люди и души идут разными путями. Нельзя вернуть сердце и показать в свое оправдание… Слышишь, где-то бьют часы? А раньше я не слышала их… Не улыбайся. Что из того? Я тебя перекрестила… Глупый, я не Ингрид. Сейчас с тобой сова. Люди привыкли спать ночами, ночь отдают снам. Ночами все их слова можно разглядеть. Когда все спят, совы читают их неподвижные слова, боль или фальшь слов. Я очень явственно почувствовала и прочитала твою боль. Воздух ночей прозрачен…
Я наклоняюсь к Ингрид: спит. Теплое дыхание шевелит мои волосы. Белое утро выдает нас.
Часы заботливо напоминают о времени. Через пять часов я уеду. Ингрид станет чужой. Чужой?!.
Я смотрю на нее. Я хочу запомнить ее, запомнить…
Я провожаю жизнь. Я встречаю жизнь. Ошибки и боли всех дней согреты началом новых целей. Целей, которые нельзя отнять.
Мелодично бьют часы за стеной.
Я поднимаю голову и вдруг вижу, как внимательно и строго она смотрит на меня.
– Ты почти не спала, Ингрид. Еще есть время. Она молча прижимается. Я осторожно беру ее волосы и откидываю ей на плечи.
– Наша любовь, как бродячая собака, – шепчет она. – Ей теперь плутать всю жизнь.
Глаза у нее большие. Я закрываю эти глаза губами.
– Тебе действительно хорошо? – шепчет она. Запах ее кожи – это все мои потерянные шаги. Ее губы, высокие ноги и груди, напрягшиеся от ласк, и серые выцветшие от ласк глаза. Ночь покорно отдает ее…
– Скажи, сова, что будет завтра?
– Молчи, притворись немым.
– В какой луне ты теперь вернешься, сова? – Луне?
– Так на Востоке отсчитывали время. Это было давно. Тебе холодно, Ингрид?
– Притворись немым, милый.
Снова я ничего не вижу, кроме больших глаз Ингрид.
– Робкие становятся смелыми – сказано хорошо, – шепчет она. – В настоящем чувстве именно так…
Я слышу ее всю: от груди, оплывающей под моими мускулами, и до сильных ног, которым, кажется, не будет покоя. Я слышу бессвязное бормотанье. Я ласкаю это бессвязное бормотанье. Мы тонем в горячем снегу. Я задыхаюсь всеми словами…