Солнце краденое
Шрифт:
Я ждала ее каждую ночь. А потом что-то сломалось и единственная ее дочь словно заново родилась, повзрослев в одночасье.
Когда со мной это случилось? Не знаю…
Может тогда, у ворот парка Красного круга, когда мой поцелуй стал жирной точкой в нашей с Райаном долгой и трепетной дружбе?
Или когда после беседы с монахинями я приняла невероятно трудное решение — всю жизнь отдать службе во благо нуждающегося народа?
Как многое изменилось с тех пор.
И вот мир мой снова перевернулся. Остались лишь только руины, как после очередного сокрушительного
Кирьян изменился. Он узнал меня, принял, и даже обнял, но горячее сердце старшего брата остыло. Всегда быстрый, смелый, отважный, он первым протягивал руку нуждающимся, оставался во всем всегда светел и добр. И в этом мы были едины. Нас с ним так и звали: “хорошие дети Рейн”.
А теперь… Его красивые темные глаза как будто погасли. Я ведь помнила, как он смотрел на Кайлин, как Кир ей улыбался.
Мы всей семьей дни до их свадьбы считали. Чуть меньше чем через месяц после того страшного дня они должны были венчаться. Оба прайда вовсю готовились к свадьбе, когда это горе случилось.
А сейчас он смотрел на нее, как на стол или стул. Удобна, крепка, как опора подходит и ладно. Куда подевался мой Кир? Неужели он все-таки умер тогда, под грудой камней в шурфе шахты проклятой?
С этой мыслью я вдруг и проснулась, услышав тихий мужской разговор.
Сверлившая меня мысль о том, что пройдет совсем немного времени и Аверин “отпустит” меня, не спросив разрешения, вдруг нашла свое продолжение в невольно подслушанной мной неторопливой беседе.
И слова брата, и то, что ответил Макар, во мне снова что-то убили. Проклятие! Когда я уже наконец перестану быть такой наивной? На что я надеялась? А с другой стороны, мое место рядом с этим сломленным, словно молодое дерево бурей обрубком некогда мной любимого Кира. Если любят, то абсолютно любых.
А после я снова заплакала.
Мои слезы лились, словно во мне кто-то открыл целый бурный источник. А инспектор тихонечко гладил меня теплыми кончиками пальцев и правильные слова говорил утешая.
Остро вдруг захотелось прижаться к нему, обнять это огромное тело, носом уткнуться в черную гладь и не отпускать. И рука его, мягко скользнувшая мне на бедро, моей мысли лишь вторила.
С трудом сдержав сладостный стон, я эту руку поймала. Нельзя позволять себе слабость быть женщиной, нет. Мне это все показалось. Прижала ладонь Макара к груди, пытаясь держать себя в рамках сознания. Получалось ужасно. Хотелось на ручки. Я говорила наверное просто ужасные глупости, он утешал, мне хорошо было с ним, и явление Кайлин все сразу испортило.
— Мне кажется, — произнес громко Аверин. — Что вы все явно переоцениваете мои скромные возможности.
Он встал, протягивая мне руку, помог осторожно подняться, и пока Кайлин разгружала принесенный поднос, трепетно усадил меня прямо за стол. Словно я драгоценная ваза. Хотела ему возразить, стало даже немного обидно, но в этот момент голова снова предательски закружилась и я покачнулась,
Я случайно поймала взгляд Кайлы, брошенный на инспектора. Понимающий такой взгляд, и сочувствующий. Действительно, этим двоим наверное приходилось непросто рядом с нами-калеками. И какая из меня тут помощница? С дыркой саднящей в побритой наголо голове, я даже хожу сейчас с явным трудом.
Монастыри очень тщательно прятали свои тайны, я почти ничего и не знала о последствиях проведенного со мной древнего ритуала. Лишь только то, что монахини “срастаются” с силой Зера самое малое год. И все это время их учат жить заново и тщательно оберегают.
А мне даже спросить было некого.
Головная боль то отступала, то становилась сильнее. Разная: пронзительно-острая или тягостная и липкая, словно патока. Временами от боли я слепла, менялись запахи, звуки становились то громче, то тише. А сегодня проснувшись, я потеряла цвета. Мир вдруг поблек, став даже не черно-белым, а удушающе-серым.
— Ну почему же? — Кайлин улыбнулась ему лучезарно, а я вдруг увидела.
Впервые так явно себя проявила та самая таинственная сверхспособность, даруемая зернами Зера. Тонкая, яркая нить стремилась к Аверину от улыбающейся собеседницы. Словно она натягивала струну музыкального инструмента. Тронь, и струна зазвенит.
Что я увидела, возникающую на моих глаза любовную связь, или обычное человеческое понимание? И почему вдруг во мне вспыхнула дикая злость?
— Инспекция — не увеселительная прогулка по оживленным местам нашей галактики, — устало ответил Макар и “нить” тут же одернулась, растворяясь, теряясь. Как будто и не было. — Изменение своего маршрута я могу еще объяснить необходимостью срочного ремонта фрегата. Могу организовать медицинское обеспечение брата супруги, как родственника и как своего действующего агента. А как, уж простите меня за формализм, я оформлю вас на борт?
— Я все оплачу, — женщина была явно настроена очень решительно.
— Я — не космобус. — Аверин мягко подвинул тарелку с неаппетитного вида кашицей, поставив ее прямо передо мной. И ложку вручил, намекая на принудительное кормление некоторых неразумных. — И сразу скажу: на фрегате есть штатный медик и капсула медицинского сна, и даже ядроид поддержки для раненых. Ваша помощь ему не потребуется.
— Я не могу его просто оставить! — Кайлин наступала, но инспектор не дрогнул. — он же беспомощен, вы же видели!
— Я вообще многое вижу. Работа такая у имперских чиновников. И если, спустя полчаса после вашего ухода, сюда к нам заявится еще несколько столь же решительно настроенных спутниц Кирейна — даже не удивлюсь.
Чего он от нее добивался? Я молча зачерпнула сероватое варево, вяло принюхалась, даже лизнула. Вполне съедобно, какой-то овощной супчик на пресном и несоленом бульоне. Сойдет. Тем более, что живот мой булькал очень тоскливо. Поймала суровый взгляд фасеточных глаз и послушно все проглотила, зачерпнув новую порцию.