Солнечная ночь
Шрифт:
— Значит, не отрицаете, что были пьяны? — спросил председатель.
— Врет он! — крикнул Гурам. — Я был там, от него и не пахло вином!
— Значит, Чичинадзе признается, что со стороны Барамидзе имело место хулиганство в трезвом состоянии?
— Ничего я не признаю! Я говорю, что Темо не был пьян. Вот и все.
— Товарищ Барамидзе, что вы скажете о заявлении Чичинадзе?
— Я же сказал: ничего не помню.
— Чем вы руководствовались, ломая дверь в квартире вашего соседа,
— Наверно, была причина, потому и обзывал, — сказал Гурам.
— Какая причина, Барамидзе?
— Не помню.
— Может, вы вспомните, Чичинадзе? Или вы также были пьяны в лоск?
— Ты, дружок, выражайся вежливее, а то как стащу тебя вниз, да как...
— Товарищ Чичинадзе, ваш наглый выпад мы зафиксируем в протоколе!
— Фиксируй, где хочешь! Если ты наш товарищ, говори с нами по-товарищески! А то — «чем вы руководствовались»!.. Чего ты пыжишься?!
— Это официальное собрание, товарищ, и оно имеет свой регламент!
— Почему в таком случае здесь не присутствует официальное лицо, о котором вы говорите?
— Это вас не касается! Президиум собрания не нуждается в ваших поучениях! — сказал Ушанги, кинув взгляд па президиум.
Президиум кивком головы выразил свое согласие.
— Барамидзе, скажите, что произошло! — обратился Ушанги ко мне.
— Не скажу.
— Не скажешь?
— Во всяком случае, не тебе!
— Скажи собранию!
— Вряд ли для собрания интересны наши соседские дела.
— Значит, вы не подчиняетесь собранию? Да вы знаете, что вас ждет за это? Вы будете исключены из комсомола!
— Исключай, пожалуйста, того, кого принимал ты! А меня в комсомол принимало общее собрание!
— Хватит, товарищи! Пора кончать с подобными безобразиями! Кто учинил пьяный дебош? Барамидзе!
Кто оскорбил ответственное лицо? Барамидзе! — Ушанги начал все сначала.
— Да кто же это ответственное лицо? Покажите нам его, назовите фамилию! Что за секреты! — выкрикнула Аграфена Данелия.
— Не суйтесь не в свое дело! — Председатель предупредительно поднял колокольчик.
— Для чего же нас позвали, если это не паше дело? Тогда мы уйдем, — обиделась Аграфена.
— Вы уйдете, когда мы разрешим! Хватит с вас того, что пожаловали на собрание с напомаженными губами... И с серьгами в ушах!
— Товарищ председатель, какое вам дело до напомаженных губ Аграфены? — спросил Арчил.
— Товарищ Арчил, строим мы коммунизм или не строим? — спросил вдруг Ушанги.
— Я-то строю, а как ты — не знаю...
— Значит, по-твоему, я не строю коммунизм?! — Ушанги удивился так, словно у него из рук выбили кирпич.
— Право, не знаю! Я работаю в другой бригаде! — уклонился Арчил от ответа.
— И вообще по какому праву ты защищаешь женщину, которая носит платье выше колен?!
Аудитория зашумела. Все обернулись к Аграфене, которая зарделась и опустила голову.
— Товарищ докладчик, вернемся к основному вопросу, а короткое платье Аграфены обсудим на следующем собрании вместе с вопросом Чичинадзе! — вмешался я.
— Вот видите, товарищи! Он, — Ушанги пальцем показал па меня, — издевается над собранием, он не признает себя виновным!
— Это ты издеваешься над нами! Здесь разбирается серьезный вопрос, а ты толкуешь о каких-то серьгах и коротких платьях! — вскочил Гурам.
— Товарищ Чичинадзе! Вы заблуждаетесь, думая, что помада, серьги и короткое платье — несерьезный вопрос. Это так же серьезно, как... — Ушанги запнулся.
— Как?..
— Как... Как вообще все! И помните, что напомаженных людей с серьгами в ушах и в коротких платьях мы не пропустим в светлое здание коммунизма!
— Ну да, если в дверях поставят тебя, — проговорил Арчил.
— И в узких брюках тоже! — припугнул Арчила Ушанги.
В аудитории раздались сдержанные смешки.
— Значит, ты будешь охранять врата коммунизма, разрешая вход исключительно людям немытым и непричесанным, мужчинам в широких брюках, женщинам без помады, без серег и в длинных платьях. Так, что ли? — спросил Арчил.
Аудитория громко засмеялась.
— Потом, потом возьмешь слово, товарищ Арчил! — прервал его председатель.
— Это провокация! Твой вопрос мы вынесем на следующем собрании! — крикнул Ушанги.
— Запиши, запиши, пожалуйста! — попросил Арчил.
В аудитории поднялся переполох.
— Товарищи! — вскочила Люба Нодия. — Что это? Нам запрещается одеваться красиво и опрятно?
— Товарищ Нодия! — повысил голос Ушанги. — Вы также относитесь к категории студенток, подобных Аграфене. Нам известно, что вы систематически подводите брови и на левой руке носите кольцо. Да!.. Между прочим, и лак на ногтях у вас слишком яркий! Стыдно! Я бы на вашем месте, товарищ Нодия, сидел бы тихо и не рыпался!
— Какой я тебе товарищ, кретин! — взорвалась Люба. — Я замужняя женщина, хочу — кольцо надену, хочу — брови подведу, хочу — остригусь наголо! Тебе-то какое дело, невежа?!
— Товарищ Нодия! За оскорбление личности ваш вопрос будет вынесен на следующем собрании! — заорал председатель.
Люба, рыдая, упала лицом на парту. Аудитория взбесилась.
— Сойди вниз!
— Кого ты учишь уму-разуму?!
— Темо, иди сюда, садись с нами!
— Вспомни-ка лучше, как вы с Ило профсоюзные деньги присвоили!