Солнечная Сторона

Эс Сергей

Густо покраснев, он, наконец, с большим трудом здоровается и… слышит хохот Дара. Тот сидит в углу и покатывается со смеху, наблюдая за ним.

— Проходи, Бэрб! — говорит Борису через смех Дар. — Извини, здороваться за нее придется мне.

Поняв все, Борис (нет, теперь он уже Бэрб) чувствует, что волнение, минуту назад перехватившее его дыхание, сжимается в комок горечи. Минуту назад он был в сказке. Приподнявшаяся душа теперь больно ударяется оземь.

— Это та самая Юнна! — говорит Дар, минуту спустя.

Они оба замолкают.

— Моя Юнна! — негромко говорит через некоторое время Дар.

Он, не отрываясь, смотрит на видеоизображение и в тихой задумчивости улыбается.

«Моя!» —

от этого слова у Бэрба будто горячий камень поворачивается в груди. Он долго не может отойти от охватившего его смятения. С этой минуты его жизни суждено превратиться в постоянные, тяжелые мучения. С этой минуты она покатится к тому страшному финалу, воспоминания о котором теперь не дают покоя Борису…

…Наконец, книга окончательно исчезла. На столе остались развернутые газеты с огромным «Бураном» на всю страницу.

Мощью и великолепием этого красавца-корабля восхищался весь мир. Его фото можно было увидеть везде и всюду. Эйфория по поводу предстоящего полета царила неимоверная. Газеты отслеживали его сотворение чуть ли не до каждого ввинченного болтика. Конструкторы и техники, собиравшие его, были не менее знамениты, чем сами космонавты.

Однако Бориса это всеобщее воодушевление не трогало. Корабль за кораблем, — думал он, — станция за станцией: все выше и выше, все дальше и дальше, а там что?..

Перед глазами встали бушующие огненные вихри и маленькая темная точка, залитая лиловым свечением.

Борис попытался отогнать от себя это воспоминание, однако лиловая точка упорно продолжала рябить в глазах. Он машинально сжал кулаки, словно в них были рукоятки квоца. Сжатые кулаки сами собой двинулись по столу. Он будто устремлялся к этой точке вновь, вновь и вновь… Устремлялся, устремлялся и устремлялся, и… не успевал.

В гигантской огненной буре исчезала Юнна.

Зачем надо стремиться туда? Зачем эта огромная махина доставляется на стартовую площадку? Знают ли люди — маленькие слабенькие человечки, которые сейчас суетятся вокруг «Бурана», что там их ждет?

Он ведь знал, чем вся его солнечная история закончится…

IV

…На улице на Бориса дохнуло жаром. Несмотря на то, что солнце давно опустилось за горизонт, воздух, раскаленный за день, не успел остыть. И тем не менее, после библиотечного зала ощущалась уличная свежесть. Борис медленно пошел по аллее. Стоявшие по обе ее стороны деревья темным молчаливым строем провожали его. Он шел, опустив взгляд на тротуар.

В голове было все так же пусто. Не думалось ни о работе, ни о книге. Еще несколько дней назад, после ее первого появления, он пребывал в сильном потрясении. Мозг находился в неимоверном возбуждении. Но не странность появления и исчезновения книги поражала его. Не думал он и о своем состоянии, не мучился вопросами о галлюцинациях. Он воспринял все как естественное и неизбежное. Он ждал, давно ждал нечто подобное. Он только не мог предвидеть, как именно все это будет проявляться…

Аллея кончилась, и он вышел к большим городским фонтанам. В глаза ударили разноцветные зайчики. Центральная площадь Грозного обычно освещалась множеством прожекторов, но теперь они были притушены, и струи воды, подсвеченные снизу разноцветными лазерными всполохами, создавали самые настоящие фантастические картины.

Великолепен город Грозный в поздние часы. Еще недавно, в первые дни после переезда на жительство в столицу Чечено-Ингушетии, он восторгался ее ночными огнями и звуками. Прогулки по ночному городу были его любимым занятием. И хотя он поселился в новом районе, который быстро застраивался в конце девяностых, гулять он приходил

сюда — в старую часть города. Ему, жителю северной столицы, многое здесь было необычно и интересно. Для северянина вечер в южных городах наступает непривычно быстро, непривычно рано зажигаются городские огни, а вечерние часы кажутся более оживленными, чем на севере. Голоса людей, смех, громкие разговоры, музыка в темные вечерние часы кажутся звонче и эмоциональнее. Воздух напитывается незнакомой северу жизненной энергией.

Однако с некоторого времени Борис ничего этого уже не замечал. Ночные прогулки обрели для него другое значение.

Появление в библиотеке книги явилось не просто потрясением для него. Увидев незадолго до этого то самое сновидение, он не раз пытался заставить себя думать, что это был всего лишь сон, плохой сон. И хотя всем своим существом он принял увиденную историю как настоящую, мозг отчаянно боролся с этим. Никак не хотелось соглашаться с мыслью, что такое могло когда-нибудь произойти. И едва в его сознании стали утихать последние колебания, как появилась эта книга. Она словно пригвоздила его. Из книги Борис узнал и о последних минутах Дара здесь, в двадцатом веке (книга, как он успевал заметить, датировалась тысяча девятьсот девяносто первым годом)…

У фонтанов гуляло много людей. Народ высыпал на улицу после дневного пекла. Недалеко от Бориса у барьерчика остановилась группа молодых людей. Подошедшие с ними девушки слегка пританцовывали под цветомузыку. В стороне прогуливалась пара с ребенком. Это тоже были молодые люди, и они с любопытством, смешанным с некоторой завистью, смотрели на танцующих девушек. А дальше, у другого фонтана на скамейках, сидела группа людей постарше, которые сверхстремительным «виртуальным» ритмам цветомузыкального фонтана предпочитали диско.

Борису вдруг вспомнилась совершенно другая картина…

…Однажды ночью он проснулся от грохота. Окно было открыто, и он, подумав, что началась гроза, встал, чтобы закрыть его. Однако он увидел совершенно чистое звездное небо. Следующая картина неимоверно потрясла его — сквозь темноту проступали силуэты развалин. Дом, стоявший напротив, отсутствовал. Вместо него были руины. За ними, насколько хватало зрения, виднелись в ночи полуразрушенные остовы других домов. Яркая луна высвечивала повсюду торчащие стены без окон и воронки. Такие картины он видел только в кинофильмах о войне. Будто Грозный подвергся какой-то невероятной бомбежке. Вдруг где-то совсем рядом раздался грохот. Борис непроизвольно отпрянул назад и бросился к выключателю. На некоторое время свет ослепил его. Он вновь кинулся к окну и выглянул на улицу. То, что он увидел теперь, повергло его в не меньший шок. Соседний дом стоял, как ни в чем не бывало. Несколько его окон светилось. Борис не мог оторвать взгляда от них. Развалины со сна, подумал он, могли померещиться в темноте, но горящие окна он никак не мог не заметить.

Борис укусил себя за палец и дернулся от боли. Нет, он не спал. Тогда почему он видел развалины? И что за грохот слышался ему?

В ту ночь он больше не заснул, не отходя от открытого окна до самого утра…

…Борис посмотрел на танцующих девушек.

«Юнна!» — Он закрыл глаза. Шум фонтана, музыка и звонкие голоса молодых людей смешались в неразличимый давящий гул.

Борис отвернулся от фонтанов и пошел в сторону спящих улиц.

Этот сон навалился на Бориса непомерной тяжестью. Словно огромная толща времени легла на его плечи. Теперь Борис жил не одной только своей жизнью. Его мозг теснили воспоминания и опыт Бэрба из далекого будущего, и… какие-то странные, смутные, будто детские, видения, все чаще и чаще всплывавшие в его сознании из чужого, далекого-далекого прошлого…