Солнечная Сторона

Эс Сергей

— Никола, твое время еще придет! Ты — строитель будущего…

— Будущего?…

— Да, Никола, будущего!

— А что делать сейчас? Подставлять для удара щеку?…

— Ну, зачем? Хотя…

Я смешался в поисках ответа.

— Вспомни, — наконец нашелся я, — ты еще в школе учил Кодекс строителя нового общества. Ты не можешь не знать, что десять пунктов этого Кодекса повторяют десять заповедей Христа. А одна из заповедей действительно гласит: если тебя ударили по одной щеке, подставь другую!

— Неправда! — вдруг резко ответил Никола.

— Что неправда? — я слегка опешил от его взрыва.

— В Кодексе как раз этого пункта нет!

Да,

действительно, нет! — я снова смешался.

— Но, однако, — возразил я, быстро придя в себя, — если там его нет, надо добавить! Ведь Заповеди Христа — это кладезь высшей жизненной мудрости…

— Высшей?… — спросил Никола и замолчал.

Я уловил в его голосе ноту сомнения.

Ого, Никола! Замахнуться на такое! Да ты, оказывается, еще тот бунтарь!

— Да, Никола! Это мудрость тех, чье оружие — Время.

— Десять заповедей, — сказал Никола каким-то тихим голосом, — были написаны небольшим народом, затерянным в степях Ближнего Востока. Если бы маленький еврейский народ, зажатый с разных сторон воинствующими империями, не подставлял каждому новому завоевателю после удара щеку, если бы он сопротивлялся, он был бы просто уничтожен, полностью вырезан. Покорность — главное условие его выживания. Это — его высшая жизненная мудрость — жизненная мудрость маленького народа. Но для больших народов она губительна, так же, как и для… — Никола вдруг резко замолчал, оборвав свою фразу.

Он покосился на меня. Именно покосился. Не знаю, как это возможно — в абсолютном «ничто», но я ощутил на себе именно такой его взгляд.

«Твой пример некорректен!» — наконец будто выговорил этот взгляд.

И все! Абсолютная пустота вдруг схлопнулась. Я потерял Николу. Нет, конечно, он не исчез. Никола (другой Никола) продолжает где-то жить в светлой параллели, но с этим у меня разговор как-то не склеился…

Чем же он хотел закончить свою фразу?

«Для больших народов она губительна, так же, как и для…» — прокрутилось в моей голове.

«…как и для больших целей» — постарался я закончить его мысль.

Может быть — может быть!

Но все же хватит отвлекаться! Я оглянулся. Никакой черной пустоты вокруг не было. Исчезла ли она, или я ее сам выдумал? Впрочем (я останавливаюсь долгим взглядом на мониторе)… сейчас это уже не имеет значения.

На мониторе застыли строчки моей повести. Я сижу у компьютера, гляжу на развернутый текст, но мыслями далеко, очень далеко от него.

Что-то грустная получается у меня фантастика…

XIII

Действительно, грустная получается у меня фантастика.

Я мотаю головой, сбрасывая с себя оцепенение, возникшее после разговора с Николой, и снова обращаюсь к своему тексту.

Где-то за неосязаемой перегородкой небытия бежит светлая параллель, а мои герои один за другим покидают этот мир.

…Скучная, наверное, выходит фантастика.

Еще не так давно главной «фишкой» романов были погони, а последние десять лет — драки. Здесь же ни того, ни другого нет.

Впрочем, постойте! Я окончательно прихожу в себя.

Какие здесь могут быть погони и драки? Ведь и то, и другое — из разряда животных страстей. Это их фантастика — в их фильмах дерутся даже ангелы. Это их эволюция — вслед за приевшимися погонями — драки, все более и более жестокие. А вслед за приевшимися драками… А что, действительно, за ними? За ними по их

звериной логике следует рваное мясо. Собственно говоря, в иных романах и фильмах оно уже есть. Писать об этом? Войти в их струю? Или все-таки вспомнить, что мы — люди? А что отличает людей?

…Ох, Никола-Никола! Как же крепко ты меня зацепил! Я уже говорю твоими словами. И чего я спорил с тобой? Ведь мы же с тобой единомышленники!… Твоя история до определенного момента для меня почти автобиографична…

Я опять мотаю головой. Погоди, Никола, дай мне самому выразить свою мысль — моими словами. Ведь ты — всего лишь мой герой. Повесть пишу я. К тебе я еще вернусь.

Итак…

… Что же все-таки отличает людей?

Как вы думаете, мечтают ли животные о далеком будущем?

Животные, которые созданы таковыми волею природы, — безусловно, нет. Впрочем, так же, как и «животные» в человеческом обличии?

Хотя, конечно, последние не лишены мечты. Но мечты эти — тоже животные — только о мясе.

А мечта о чистом и светлом будущем? — Она-то и отличают Людей. Это многовековая, непреходящая Мечта Человека Разумного. Она и питает неувядающую настоящую Фантастику.

Вот только не всякая жизнь позволяет реализоваться такой Мечте. Где-то за призрачной перегородкой небытия, в неведомой параллели, чистым неистощимым родником бьет такая жизнь. Наши герои, покидая этот мир, уходят туда. Очень хочется устремиться туда же, вслед за ними. Очень хочется проснуться и, наконец, понять, что все, с нами происходившее, всего лишь сон, затянувшийся болезненный сон. Очень хочется окунуть лицо и руки в освежающую прохладу того родника. Обещаю: на страницах этой повести мы там (в настоящем мире) еще побываем. Но пока еще рано просыпаться. Пока надо разобраться еще с одной ситуацией здесь, в этом необычном «сне». Помните эпизоды, когда Артем сначала удалил в небытие тополь, а затем вернул его на место, восстановив его вместе с соседним деревом. Неосмотрительно он, однако, поступил. Вернемся пока к ним. Этот след, который он так необдуманно оставил в этом мире, надо будет как-то подрихтовать. Но перед этим очень коротко о том, что было в городе после взрыва института…

* * *

Утром город взбудоражено обсуждал ночной взрыв института. Эта новость не сходила у всех с уст. Терроризм — ныне самая главная тема всех теле- и радиорепортажей. В первых же телевизионных новостях появились фотографии Николы и его семьи. Просто диву даешься, как молниеносны бывают в наши дни журналисты. Немного понерасторопнее оказались «органы», однако и они вскоре показали себя, отрапортовав, что вышли на арабский след этого терракта. Замаячили на телеэкранах фотоснимки подзабытого Бен Ладена. Информационные агентства распространили его заявление, в котором тот, конечно же, отрицал свою причастность к взрыву. Этому, естественно, никто не верил. С резким осуждением террора выступил президент, который заявил о готовности пойти на самые крайние меры в борьбе с этим злом, вплоть до открытия границ для сил антитеррористической коалиции — американских, германских войск и ограниченного контингента Войска Польского. Экстренно собравшееся на утреннее заседание правительство объявило о дополнительных мерах по усилению борьбы с этим и другими антиобщественными явлениями. На улицах появились военные патрули…