Солнечные колодцы

Фирсов Владимир Иванович

Под развесистой березой

В Красоте собранье шло.

Председателя колхоза

Выбирало все село.

Были краткими дебаты

И сводились к одному:

– Быть Кострову! –

Пели бабы. –

А кому, как не ему:

Может, будет по-иному?..

Но никто не возражал.

Представитель от райкома

Их решенье

Поддержал…

Из Славеней в Красоту,

Перекатывая

эхо,

На десятую версту

Дом отцовский переехал.

Встал над речкою.

И словом,

Снова начал жизнь свою

Крытый свежею соломой

Дом у школы на краю.

Словом, Федор без печали

Взял бразды.

И с той поры

Рядом с мертвыми печами

Заиграли топоры!

Сенокос. Забот немало.

Утром косят,

А в жару

Косари, забыв усталость,

Прикипают к топору.

Было дорого и любо

Видеть не со стороны,

Как росли, белея,

Срубы

В сладких запахах сосны,

Как они

Вставали ровно

В каплях смолки золотой.

Мужики тесали бревна

Над седою лебедой.

Над могилами святыми,

Над остывшею золой,

Над землянками слепыми,

Над поруганной землей!..

Вот, смахнув росинки пота,

Молвит Федор неспроста,

Что работа есть работа,

Только эта – красота!

– Красо-та! –

И выдох ровный.

– Красо-та! –

И ровный взмах.

И ошкуренные бревна

Станут музыкой в домах.

Лягут ровно – так, как надо,

Чтобы надолго вросли.

Берегли в жару прохладу,

В холод солнце берегли…

Наделил родитель силой –

Топоры в руках поют.

Анатолий и Василий

От отца не отстают.

По мужичьи руки грубы,

Руки дерзкие.

Не по-детски сжаты губы,

Губы детские…

Им легко за дело браться,

Озорно кричать «ура»,

С детства веря в праздник братства,

В светлый праздник топора!..

В Красоте,

Ожившей снова,

Жизнь не тлеет, а горит.

И Тишков Иван

Давно уж

Про Донбасс не говорит.

И, взвалив баян на плечи,

Из Славеней каждый вечер

В Красоту идет пешком

Музыкант Иван Тишков.

Красота его встречает,

Как родного, с давних пор…

На траве баян скучает,

Ждет, когда уснет топор.

А

Ивану что бояться,

Руки чешутся.

Все равно – топор,

Баян ли,

Лишь бы тешиться!

Басовит топор Ивана,

Он согласно

Входит в хор,

Где, как клавиши баяна,

Всяк по-своему – топор.

Погрохатывают бревна.

И, последний взяв венец,

Распрямился он

И ровно

Ладно выдохнул:

– Конец!

И тогда –

Гудели дали,

Зори славили.

Ах какие избы встали,

Люди ставили!

Ах какие песни были!

Лес шумел со всех сторон.

Ах как пели!

Ах как пили

Коллективный самогон!

Скрипку Федора просили.

Скрипка Федора была.

Так играл на ней Василий –

Батьку оторопь брала.

Он сначала как-то робко

Наклонился к ней лицом.

Ткнулся детским подбородком

В след,

Оставленный отцом.

Чуть повел смычком – и скрипка

Стала музыкой души.

И поди сдержи улыбку,

Слезы радости сдержи!

И поди пойми – откуда

В погорелой стороне

Это песенное чудо

Наяву, а не во сне.

Путь у Васи только начат,

А уж трогает сердца…

И от счастья Даша плачет,

Повторяя:

– Не иначе,

Не иначе как в отца…

Глава десятая

…Плуг сверкает лемехами,

Аж слепит от лемехов.

Федор вместе с пастухами

На ногах

До петухов.

В эти дни в деревне нету

Ни парней, ни мужиков.

Бьют закаты и рассветы.

Цветом алых родников.

…Нету правды в сапогах,

Босиком иди по росам.

Погремок звонец в лугах

Весел в пору сенокоса.

Луг доверчиво цветет

В брызгах радужного лета.

Федор свой покос ведет

От негромкого рассвета.

У костра

В тени берез

Голос песенной России…

Не работа сенокос –

Это праздник русской силы!

…Лен давно отголубел,

И гречиха отбелела.

Снова дело.

Столько дел,

Что нельзя прожить без дела!

Жатвы солнечной пора –

Вот когда опять не спится!

В голубые вечера

Золотая рожь ложится…

Отшуршал свое овес,

И гречиха подоспела,

Лен коробочки вознес

До небесного предела.