Соловушка НКВД
Шрифт:
В Париже, а следом в Европе Беседовский стал известен после выхода его книги «На пути к термидору», где поведал о работе советских спецслужб, агентах НКВД, внедренных в различные организации и работающих под крышей посольств. Советник полпредства, затем поверенный в делах СССР во Франции (а до этого в Варшаве, Южной Америке, Токио, Харбине) обладал богатой информацией, в том числе секретной, пытался издавать газету «Борьба», создать партию беглецов из России и с радостью принял приглашение участвовать в шумном политическом процессе.
В перерыве публика с жаром обсуждала в коридоре ход судебного разбирательства:
– Русскую певицу загнали в угол, откуда нет выхода.
– Думаете, сознается? Пока все отрицает, держится стойко.
– Глядя на нее, не скажешь, что боится приговора: кокетничает, позирует…
– Играет на публику, как делала всю жизнь. Ныне исполняет роль жертвы. Защищает лишь себя, о муже ни слова. Между прочим, суд менее строг к женщинам, которых мужья толкнули на преступление.
– На ее месте оделась бы скромно, как монашка, она же в котиковой шубке.
– Шубку дали, чтоб не мерзла. Очень бледная, щеки запали, руки дрожат, смиренно держит их на коленях, поза поникшая.
– Все игра!
– Готов спорить на сто франков, что приговор будет строгим.
– Имеете в виду гильотину?
– До обезглавливания дело не дойдет, но каторга обеспечена.
– Если приговорят к десяти годам, это равносильно медленной смерти – столько в заключении не проживет.
– Ей несказанно повезло: военный суд приговорил бы к расстрелу, как сделал в шестнадцатом году с такой же авантюристкой-шпионкой Матой Хари.
– Тогда шла война, судили по законам военного времени.
– Она Иуда женского пола! Продалась не за тридцать сребреников, а подороже!
– Деньги не единственное, что толкнуло к предательству, Скоблин с женой завоевывали шпионажем право вернуться в Россию.
– Все поступки Скоблина несовместимы с честью русского офицера, генерала!
Пока за дверью зала заседаний шли жаркие споры, Плевицкая сидела в специально отведенной комнате. Отказалась от обеда и гадала, долго ли продлится процесс, кого еще пригласят для дачи показаний, каких ловушек ожидать от прокурора?
Свидетелей оказалось немало, среди них офицеры, генералы, адмирал Кедров, полицейский комиссар, начальник Парижской полиции. Все были едины во мнении: Плевицкая виновна.
Новый человек появился в зале к концу третьего дня судебного заседания. Отыскал в последнем ряду свободное место и стал внимательно слушать, что говорят свидетели, за судейским столом председатель, на скамье подсудимых обвиняемая.
Надежда Васильевна почувствовала себя неуютно от сверлящего, пристального взгляда. Повела головой и увидела Третьякова [9] .
9
С. Н. Тр е т ь я ко в успешно работал на советскую разведку. Приобретя в доме № 29 на рю Колизе несколько квартир, одну сдавал Торгпрому, другую РОВС – та и другая прослушивались. Осенью 1942 г. немцы заселили принадлежавший Третьякову этаж и обнаружили в вентиляционной трубе микрофоны – провода вели в квартиру хозяина. Третьякова арестовали, отправили в концлагерь Ораниенбург под Берлином и расстреляли 16 июня 1944 г.
Сергей Николаевич не был похож на бывшего министра Временного сибирского правительства, выглядел как рядовой клерк: неприметный костюм, серый галстук, сорочка в мелкую полоску. Совсем не таким был при последней встрече на вернисаже: в смокинге, лакированных штиблетах, лайковых перчатках, трость с позолоченным набалдашником.
«Настоящий денди!» – подумала тогда Плевицкая, выслушивая восторженный отзыв на свое выступление. Третьяков взял певицу под руку, повел вдоль выставленных полотен. При прощании приложился губами к руке, отпустил пару комплиментов. Поздно вечером, готовясь ко сну, Скоблин словно между прочим сказал:
– Третьяков известен тебе по шифровкам, где значится «Ивановым».
Плевицкая искренне удивилась, муж продолжал:
– Оставили прошлую биографию, так что живет не по легенде.
– Он унаследовал миллионы?
– Точнее, тысячи, – поправил Скоблин. – Среди наших в Париже занимает весьма важное место – Москва его ценит: умен, находчив, сообразителен, заводит нужные знакомства, собирает сведения, главное, вне всяких подозрений у белой эмиграции.
Конец ознакомительного фрагмента.