Сомалийский пленник
Шрифт:
«Копейка» то взмывала на высокие, опаленные солнцем холмы, то ныряла в зеленые, дышащие свежестью долины. В некоторых местах она тянулась по африканской степи — саванне, по которой то здесь, то там в отдалении бродили представители местной фауны. Нахалюги-бабуины с мордами, напоминающими собачьи, и голым красным задом, не боящиеся ни машин, ни людей, перебегали дорогу, где им вздумается. Что-то сердито ворча, «Вася» своевременно давил на педаль тормоза. И не столько из-за своего особого гуманизма, сколько из-за того, что соприкосновение на полном ходу с шести-семипудовым самцом могло привести к заносу и кульбиту
Рассматривая пробегающих вдали через заросли высокой травы зебр и винторогих антилоп, неспешно шествующих буйволов, то здесь, то там лениво взмывающих в воздух падальщиков — грифов и марабу, Андрей слушал «рассуждалки» таксиста, ударившегося в философствования.
— …Думаешь, эфиоп по деду Пушкин случайно стал великим русским поэтом? Фигушки! Просто у русских и эфиопов много общего в менталитете. Вот, о работе русские какого мнения? Работа не волк, в лес не убежит. Или, например, говорят, что от работы кони дохнут. А у нас? Да то же самое: лучше сдохнуть от голода, чем от работы. Во как!
По пути к Джимме они миновали несколько провинциальных городков и селений, одни из которых были относительно зажиточными, здесь, как пояснил «Вася», обитали оседлые племена, другие напоминали «фигвамы» российских бомжей, какие те обычно из всевозможных подручных средств возводят себе вблизи городских свалок. Тут, как оказалось, жили кочевники, которым незачем было строить что-то долговечное.
Увидев у дороги весело улыбающихся и приветственно машущих им людей, таксист вдавил в пол акселератор, и машина миновала «бомж-таун», как Лавров про себя прозвал это селение, на полном ходу.
— Тут не дай бог остановиться! — «Вася» досадливо мотнул головой. — Это одно из селений племени оромо. Во-первых, нищета беспросветная — все выпросят и выманят, ахнуть не успеешь. Во-вторых… Чего доброго, понравишься какой-нибудь здешней особе, начнет уламывать, чтобы принял участие в ритуале, который называется «убить дракона». А отказать — значит ее обидеть, со всеми вытекающими последствиями.
— Это что за ритуал? — не понял Андрей.
Поморщившись, как от зубной боли, православный христианин «Вася», о чем свидетельствовал его нательный крестик за воротом рубахи, бегло пояснил, что оромо, придерживающиеся языческих верований, практикуют свальный грех, что, разумеется, для человека цивилизованного совершенно неприемлемо. С этим Лавров согласился охотно — «убивать дракона» с красотками из «бомж-тауна» ему едва ли захотелось бы…
Но еще большее впечатление на него произвело повествование «Васи» о первобытных, обитающих в глубине джунглей племенах, которые живут по обычаям каменного века, не признавая никакой власти, кроме власти своих вождей. Эти люди не знают, что такое государственные границы, поклоняются идолам, совершают человеческие жертвоприношения и не чураются каннибализма.
— …В Сомали таких племен около пяти. Сейчас, когда там идет война и фактически нет никакой власти, эти у-даппо совсем обнаглели. Если раньше они боялись даже близко подойти к селениям, где живут обычные сомалийцы, то теперь, я слышал, иной раз даже похищают людей для того, чтобы съесть.
— И что же, никаких мер принять нельзя? — с сомнением спросил Андрей.
— Они появляются в основном по ночам, поскольку видят в темноте, как кошки. Они умеют бесшумно
— Никогда об этом не слышал… — Лавров был поражен услышанным. — А они как-то отличаются от обычных жителей Сомали?
— Да, отличаются… — кивнул таксист. — У-даппо на голову ниже ростом, но широкие в плечах и сутулые, а кожа у них цвета сажи, в то время как у сомалийцев и у эфиопов она в основном коричневого оттенка. Считают, что они пришли откуда-то из центра континента. Узнать у-даппо можно по татуировке на лице, сделанной красной и белой краской, а еще по зубам. У них почти все резцы обточены, как клыки. Такие зубы они почитают и называют «змеиными», а обычные, как у нас всех, презирают, называя «обезьяньими»…
В Джимму они въехали, когда солнце уже спустилось за горизонт. Что такое африканский вечер (очень короткие сумерки, после которых сразу же наступает настоящая ночь), Андрей уже знал. Но все равно, как уроженец средних широт, всякий раз ощущал внутреннюю неустроенность от того, что окружающий мир в этот момент напоминает гигантскую комнату, в которой кто-то бесцеремонно выключил свет. Как тут не взгрустнуть о белых ночах на Неве и знаменитых подмосковных вечерах! Увы.
После неудачного визита еще к одному эфиопскому самодеятельному авиатору — парень только что вернулся из «рейса» и вовсю «оттягивался» в местных барах, пообещав «выйти из штопора» ближе к концу недели, — третий по счету воздушный извозчик оказался и свободным, и, самое главное, трезвым. Не вдаваясь в подробности, он коротко назначил цену: семьсот баксов. Лавров понимал, что тот с него запросил «с запасом», но спорить не стал. Семьсот так семьсот… Куда денешься? Впрочем, как шепотком пояснил ему «Вася», с учетом некоторых обстоятельств — например, участившихся обстрелов авиэток — назначенную сумму можно было считать приемлемой.
Поскольку уже была глубокая ночь, Лавров и «Вася» заночевали дома у «аэроизвозчика», который выделил им небольшую комнатушку в пристройке к его глинобитной, но вполне презентабельной «фазенде». Полночи проворочавшись без сна — одолевали и москиты, проигнорировавшие сетку, натянутую на окнах, да и «Васин» храп никак не напоминал колыбельную, — Андрей уснул лишь ближе к утру.
…И вот они уже в воздухе на крохотном самолетике то ли английского, то ли канадского производства. Уже потускневшая под солнечным пеклом бело-голубая краска свидетельствовала о том, что их авиэтка из «видавших виды». Скорее всего, отлетало это чудо техники не одну тысячу часов.
Бойко рокоча моторчиком, дай бог — с полсотни лошадиных сил, летательный аппаратик шел почти над верхушками деревьев, старательно обходя попадавшиеся на пути селения. Как пояснил перед вылетом африканский авиатор, самолет принадлежит не ему, а некоему очень состоятельному человеку, которому после каждого полета он отдает большую часть заработанного. У хозяина самолета таких авиэток штук пять, и все они постоянно в работе. Сам Рамин, как назвался «аэроизвозчик», еще подростком научился летать у русских. Тогда же он овладел и русским языком. Поэтому общаться с ним было не сложнее, чем с «Васей».