Сомнительная полночь (сборник)
Шрифт:
Когда все обычные утренние дела были сделаны, после обеда, когда было так жарко, что каждое движение требовало усилий, — они обычно отдыхали — иногда по отдельности, иногда вместе.
В это время, после шести, они ходили к морю купаться. Эвери и Том внимательно исследовали маленькую бухточку. Там было мелко — не более пяти футов глубины — на расстоянии примерно сорока ярдов от берега, а потом дно резко обрывалось вниз. Чтобы отметить это место, они установили деревянные буйки, привязав их веревками к тяжелым валунам на дне бухты. Ради безопасности они решили
Кроме крабов, которые скорее больно кусались, чем были действительно опасны, только один вид морской живности отваживался заплывать в бухточку. Это была красивая, переливающаяся всеми цветами радуги рыба, которая выглядела совершенно безобидно, — но на ее голове, как антенны, торчали усики, которые могли нанести сильный электрический удар. Эвери первый столкнулся с этой рыбой. Он погнался за ней, думая, что она будет удирать. Но этого не случилось. Она повернулась к нему и ударила.
Электрический удар почти парализовал его, но, к счастью, Барбара оказалась рядом и помогла ему выбраться на берег. С тех пор никто не отваживался приближаться к радужной рыбе.
Купальных костюмов у них не было и они сначала попытались сделать их из нижнего белья. Вскоре они отбросили излишнюю стыдливость и стали купаться обнаженными. И скоро их тела стали стройными, подтянутыми и загорелыми.
Мэри привыкла вести дневник. На Земле у нее скопились дневники за десять лет. Внимательные и непостижимые они, те, кто забросил их сюда, видимо, забыли о дневниках, которые были ей дороже всего остального. Но они положили ей в чемодан чистый дневник, рассчитанный на пять лет.
Эвери показалось, что это имеет какое-то особое значение. Но Мэри объяснила, что это обыкновенный дневник, который продают в магазинах, — так что это ровным счетом ничего не доказывало.
Так или иначе, Мэри единодушно выбрали историком лагеря. Теперь она вела не свой личный дневник, а официальный дневник группы.
Первая запись гласила: «Вместе с тремя совершенно незнакомыми людьми я оказалась впутанной в совершенно сумасшедшую историю, похожую на страшный сон. Надеюсь, это скоро кончится. Мне очень страшно». Она сделала эту запись вечером первого дня.
Но теперь они больше не были совершенно незнакомыми людьми. И сон стал реальностью, в то время как Земля превратилась в сон. Страх остался, но он стал меньше. И еще появились ростки товарищества, все большая уверенность в себе и неуловимое живительное волшебство неба, моря, земли…
На Земле Барбара запоем читала мистические романы. В ее чемодане было около пятидесяти таких книжек — одни она читала раньше, в «той жизни», другие нет, но все они принадлежали авторам, которые ей нравились. Теперь она перечитывала романы снова и снова, — и все остальные тоже — эти фантастические истории о мире, где есть города, магазины, театры, рестораны, квартиры, деревенские дома и — другие люди.
Сюжет и герои не имели значения. Их привлекало лишь описание их повседневной жизни. К несчастью, в большинстве романов этого было очень
Так случилось, что это подробное расширение романов превратилось в игру, в которую они с удовольствием играли — наполовину в шутку, наполовину всерьез. Том, который был помешан на автомобилях, точно описывал марки машин, которыми пользовались персонажи книг. Барбара могла подробно описать их гардероб. Мэри выступала экспертом в их развлечениях, а Эвери увлеченно описывал их жизнь и устремления, далеко выходя за границы романа.
Они называли это «Следовательской Игрой». Но это было больше, чем игра. Это был способ создания преходящих реальностей в мире постоянной иллюзии…
Но время шло, и постепенно они привыкли к своей совершенно новой жизни. И они, каждый по очереди, сделали для себя поразительные открытия.
Отчаяние сменилось радостным ожиданием…
Сожаление о том, что миновало, отступило перед удовлетворенностью тем, что есть…
И одиночество растаяло, как утренний туман…
ГЛАВА 16
Однажды утром, хотя запасов мяса в лагере было вполне достаточно, Том и Эвери пошли на охоту. И вдруг Том заговорил о том, что, видимо, давно его беспокоило. Они сидели на поваленном дереве и отдыхали; Эвери от нечего делать вырезал узоры на рукоятке своего любимого томагавка.
— Я надеюсь, старина, мы знаем друг друга достаточно хорошо и ты не обидишься, если я тебе кое-что скажу, — начал Том.
Эвери удивленно посмотрел на него. Теперь Том говорил «старина» только если особенно нервничал.
— Мы знаем друг друга достаточно хорошо, чтобы не ходить вокруг да около, — заметил Эвери. — В чем дело?
— Импотенция, — выпалил Том.
— Что?
— Я говорю — импотенция… С Мэри.
— О, прости. Я сразу не понял.
«Это, леди и джентльмены, сады Эдема — но здесь скорее изобилие невротиков, чем яблок», — подумал Эвери.
Том, казалось, был смущен его молчанием. Он, видимо, ожидал чего-то большего.
— Я думал, что можно спросить, — сказал он в отчаянии, — если вы с Барбарой занимаетесь любовью… Я думал, можно спросить.
— Да. Но, боюсь, мне придется разочаровать тебя. Мы этого не делаем… Во всяком случае, не в этом смысле.
— Но почему? — удивился Том. — Она тебе нравится?
— Она мне очень нравится, — резко ответил Эвери. — Может быть, отчасти поэтому…
— Вы не занимаетесь любовью, — тупо повторил Том.
Казалось, это открытие обрушило здание, которое он с трудом возвел.
— Мы не занимаемся любовью, — объяснил Эвери, — не потому, что я не могу, и не потому, что не хочу, а потому что для меня это вопрос верности. Была такая девушка, ее звали Кристина, она умерла много лет назад — но я решил не дать ей умереть окончательно — ты понимаешь, о чем я говорю?