Сон в красном тереме. Т. 1. Гл. I – XL.
Шрифт:
Все эти подробности Баоюй пропустил мимо ушей, только справился о самочувствии Дайюй.
Назавтра в полдень доложили:
– Второй господин Цзя Лянь и барышня Линь Дайюй прибыли во дворец.
При встрече все стали рассказывать друг другу о своих радостях и невзгодах, не обошлось без вздохов и горестных слез. Потом начались поздравления и утешения.
Баоюй заметил, что Дайюй стала вести себя непринужденнее, чем прежде. Тщательно подмела комнату, расставила украшения и безделушки, разложила книги. Она привезла в подарок Баоюю, Баочай, Инчунь и остальным сестрам бумагу, кисточки для письма и прочие письменные принадлежности. Тогда Баоюй бережно, как драгоценность, вынул подаренные ему Бэйцзинским
– Не нужно! Может быть, эти четки держали какие-нибудь грязные руки! – И она швырнула подарок на пол.
Баоюй поднял четки и спрятал. Рассказывать подробно о том, как все это произошло, пожалуй, не стоит.
Цзя Лянь между тем, повидавшись со всеми родными, пошел к себе. И Фэнцзе, у которой и без того не оставалось ни минуты свободного времени, пришлось ради мужа, приехавшего издалека, отложить все дела. Посторонних в комнате не было, и Фэнцзе шутливым тоном обратилась к Цзя Ляню:
– Поздравляю вас с великой радостью, государев зятек! Вы, наверное, устали с дороги! Еще вчера, как только прибыл ваш посланец, я приготовила для вас чарочку вина! Не знаю только, не откажетесь ли вы от моего скромного угощения?!
– Что вы! Что вы! Да разве я посмею? – заулыбался Цзя Лянь. – Премного вам благодарен, премного благодарен!
Тут вошли Пинъэр и другие служанки, поклонились Цзя Ляню и подали чай.
Расспросив обо всем, что произошло после его отъезда, Цзя Лянь еще раз поблагодарил Фэнцзе за хлопоты.
– Уж и не знаю, как справляться со всеми делами! – принялась жаловаться Фэнцзе. – Опыта никакого, хитрости тоже. Как говорится, ударят палкой, а мне кажется, укололи иголкой! Слово ласковое скажут – я и растаяла, нрав слишком мягкий. Прежде мне не поручали таких важных дел, вот и боюсь ошибиться, робею. Ночами не сплю, если старая госпожа чем-нибудь недовольна. А начну отказываться от дел – она и слушать не хочет, говорит, будто я ленюсь, не желаю учиться. Ей и в голову не приходит, что я совсем с ног сбилась! Шага не ступлю, не подумав, слова не вымолвлю. Вам-то известно, каких трудов стоит держать в руках наших управительниц! Чуть ошибешься, злословят, насмехаются; что-нибудь не понравится, как говорится, тычут пальцем в шелковицу, а ругают акацию. Никогда не помогут в беде! Наоборот. Столкнут людей лбами и смотрят, как те дерутся, им бы только чужими руками жар загребать да подливать масла в огонь, а самим сухими из воды выйти, как говорится, сделать вид, будто не замечают, что сейчас упадет бутыль с маслом! Со мной они не считаются, но обижаться не приходится – я слишком молода и невзыскательна. Но что удивительно, когда во дворце Нинго скончалась жена Цзя Жуна, Цзя Чжэнь трижды умолял старую госпожу, на коленях ползал, чтобы она разрешила мне им помочь! Как я ни отказывалась, не помогло, старая госпожа приказала, и пришлось повиноваться. Кончилось тем, что я совершенно запуталась в проведении церемоний и в остальных делах, и наверняка брат Цзя Чжэнь не раз пожалел, что поручил мне такое важное дело. Если завтра увидишься с ним, извинись за меня и спроси, кто посоветовал ему поручить все хозяйственные дела такой неопытной девчонке?
В это время снаружи послышались голоса.
– Кто там? – спросила Фэнцзе.
– Тетушка Сюэ прислала Сянлин спросить кое о чем, – ответила Пинъэр, – я ей все объяснила и отослала обратно.
– Ну и дела! – вскричал Цзя Лянь. – Ведь только что тетушка Сюэ проходила мимо меня с какой-то миловидной девочкой! Я ее впервые увидел. Тетушка сказала, что это та самая служанка Сянлин, из-за которой попал под суд Сюэ Пань. Недавно она стала его наложницей. До чего же хороша! А этот дурак Сюэ Пань ее опозорил!
– О-о-ох! – Фэнцзе скривила губы. – Я думала, во время поездки в Сучжоу и Ханчжоу ты хоть немного изменишься. А ты остался таким же, как прежде! Но раз эта Сянлин так тебе нравится, нет ничего проще, чем обменять Пинъэр на нее! Тебе, надеюсь, известно, что Сюэ Пань «ест из чашки, а заглядывает в котел». Сколько раз в этом году он ссорился с тетушкой Сюэ из-за того, что она мешала ему завести шашни с Сянлин! Наконец тетушка Сюэ решила, что Сянлин хороша собой, ласкова и послушна, даже некоторым барышням из знатных семей до нее далеко, и, созвав гостей, во всеуслышание объявила, что отныне Сянлин наложница ее сына! А тот через полмесяца бросил Сянлин, как бросал остальных!
В это время прибежал мальчик-слуга и доложил:
– Господин приглашает второго господина Цзя Ляня к себе.
Цзя Лянь встал, торопливо оправил одежду и вышел.
Фэнцзе спросила у Пинъэр:
– Зачем тетушка Сюэ присылала Сянлин?
– Какая там Сянлин? – ответила Пинъэр. – Все это я нарочно придумала. Вы только представьте, госпожа, жена Ванъэра совсем сдурела…
С этими словами она подошла к Фэнцзе и прошептала ей на ухо:
– Угораздило ее принести вам проценты как раз в то время, когда был дома второй господин! Хорошо, что я перехватила ее в прихожей. Вы же знаете своего мужа – за деньгами он и в кипящий котел полезет! Узнай он, что у вас завелись деньги, тотчас же их растратит! Деньги я у нее взяла, обругала ее, а вам нарочно сказала, что приходила Сянлин!
– Значит, вздумала меня за нос водить, – рассмеялась Фэнцзе. – А я-то решила, что тетушка Сюэ специально прислала служанку, узнав о приезде второго господина!
Пока они разговаривали, вернулся Цзя Лянь. Фэнцзе приказала подать вино и закуски, и супруги сели друг против друга. Фэнцзе любила вино, но при муже не осмеливалась пить. Вдруг вошла кормилица Цзя Ляня – мамка Чжао. Фэнцзе и Цзя Лянь поспешно встали, поднесли ей вина и предложили сесть на кан. Мамка Чжао наотрез отказалась. Тогда Пинъэр поставила рядом с каном столик и скамеечку для ног, и мамка Чжао на нее села.
Выбрав на своем столе два нетронутых блюда, Цзя Лянь распорядился поставить их на столик мамки Чжао.
– Эта еда для матушки слишком жесткая, – сказала Фэнцзе мужу, – как бы она не сломала зубы, – и обратилась к Пинъэр: – Подай разварную ветчину, о которой я говорила утром. Кстати, почему ты не велела ее разогреть? – И она снова заговорила с мамкой Чжао: – Матушка, отведай вина, которое привез твой сын!
– Вина я выпью! – сказала мамка Чжао. – И вы, госпожа, выпейте. Чего бояться? Только лишнего пить не надо. Я, собственно говоря, не вино сюда пришла пить, у меня к вам важное дело. Выслушайте меня и проявите хоть каплю участия. Господин Цзя Лянь всегда только обещает, а потом забывает свои обещания. Ведь я его выкормила! И теперь, когда состарилась, он мог бы хоть что-нибудь сделать для моих сыновей, ничего зазорного в этом нет. Я несколько раз обращалась к господину, он обещал, но ничего не сделал. Сейчас, когда небо послало великую радость, вам наверняка понадобятся люди. Вот я и пришла еще раз напомнить о своей просьбе. А то ведь недолго умереть с голоду, если надеяться на господина Цзя Ляня!
– Что ж, матушка, – промолвила Фэнцзе, – лучше поручи это дело мне. Разве ты не знаешь Цзя Ляня? Выкормила своим молоком неродного сына, а он к тебе так невнимателен! Неужели твои сыновья хуже других? Все знают, как ты о них заботишься! А вот Цзя Ляня ты вырастила не для себя – для чужих. Впрочем, может быть, я не права и этих чужих ты считаешь своими?
Все рассмеялись. Не сдержала улыбки и мамка Чжао и, помянув Будду, сказала:
– Наконец-то все стало ясно как день! Господин наш не разбирает, кто свой, кто чужой. Стоит его попросить, и по доброте своей он никому не откажет.