Сон в красном тереме. Т. 3. Гл. LXXXI – СХХ.

Цао Сюэцинь

– Милая сестрица, ты так хорошо знаешь правила игры на цине, что можешь научить всех нас играть, – сказал Баоюй.

– Злоупотреблять игрой на цине нельзя, – ответила Дайюй. – Древние брали цинь в руки, чтобы успокоить душу и заглушить низменные страсти. Уходили в самую дальнюю комнату внутренних покоев, в лес, в горы либо на берег реки, где тишина, где дует свежий ветерок и светит луна. Там они, бывало, погружаются в благовонные волны, их не тревожат суетные мысли, плоть и дух пребывают в равновесии, и тогда душою они сливаются с божествами и проникают в сущность самого «дао». Вот почему древние говорили: «Трудно встретить того, кто понял бы музыку души твоей». И они играли в одиночестве под свежим ветром и ясной луной, среди голубых сосен и причудливых скал, среди диких обезьян и старых аистов, чтобы не осквернить цинь. Игра на нем – большое искусство. Прежде чем взять в руки цинь, необходимо привести в порядок одежду, начиная с головного убора, надеть следует плащ из перьев аиста либо широкий халат, подражая предкам, – лишь тогда ты достоин коснуться божественного инструмента.

Вымой руки, воскури благовония, сядь на мягкое ложе, положи цинь на столик так, чтобы его пятый лад находился против твоего сердца, и начинай играть обеими руками – лишь тогда тело и душа придут в гармонию. Играть следует торжественно или бодро, в зависимости от настроения…

– Я хотел учиться развлечения ради, – сказал Баоюй. – А так, как ты говоришь, действительно трудно!..

Вошла Цзыцзюань и, взглянув на Баоюя, с улыбкой спросила:

– Чем это второй господин так взволнован?

– Сестрица просвещает меня в моем невежестве! – воскликнул Баоюй. – Так бы и слушал ее без конца.

– Я не об этом, – сказала Цзыцзюань. – Скажите лучше, что привело вас нынче сюда? Почему раньше не приходили?

– Я слышал, сестрица больна, и не хотел ее беспокоить, – ответил Баоюй. – Кроме того, школа отнимает все время.

– Не утруждайте, пожалуйста, барышню, – прервала его Цзыцзюань. – Она лишь недавно поправилась.

– А я заслушался и не подумал, что она устала! – воскликнул Баоюй.

– Я совсем не устала, – возразила Дайюй, – напротив, эта беседа для меня – развлечение. Боюсь только, что не очень хорошо объясняю.

– Не бойся, постепенно я все пойму! – заверил ее Баоюй, вставая, и добавил: – В самом деле, сестрица, тебе нужно отдохнуть! Завтра расскажу о нашем разговоре Таньчунь и Сичунь и пришлю их к тебе, пусть учатся музыке, а я буду вас слушать.

– Выбрал для себя самое легкое, – засмеялась Дайюй. – Но если слушать не понимая… – Она осеклась, подумав о своих чувствах к Баоюю.

– Главное – научитесь играть, я буду с удовольствием слушать, – промолвил Баоюй. – А окажусь «быком» [9] , не обращайте внимания.

Дайюй слегка улыбнулась и покраснела, а Цзыцзюань и Сюэянь рассмеялись.

Баоюй собрался уходить, когда вошла Цювэнь, а с ней другая служанка, державшая в руках горшок с орхидеей.

9

…окажусь «быком»… – Намек на поговорку «Не играй на цине перед быком».

– Госпоже прислали в подарок четыре горшка с орхидеями, – сказала Цювэнь, – но ей некогда заниматься цветами, и она велела один цветок отнести второму господину Баоюю, а другой – барышне Дайюй.

Дайюй заметила два бутона на одной веточке – и сердце ее дрогнуло. Она не знала, счастливое это предзнаменование или несчастливое. Из задумчивости ее вывел Баоюй. Поглощенный мыслями о цине, он сказал:

– А почему бы тебе, сестрица, не сочинить песню на мотив «Гляжу на орхидею»?

Дайюй стало не по себе. Проводив Баоюя и вернувшись в комнату, она поглядела на цветок и подумала: «Весной все расцветает, на деревьях появляются листья, а я молода, но немощна, словно тростник или ива осенью! Если бы мои мечты сбылись, возможно, я постепенно поправилась бы! Но проходит весна, и ветер и дождь срывают лепестки!»

При этой мысли слезы заструились из глаз Дайюй. «Что это с барышней? – подумала Цзыцзюань. – Только что была веселой, а поглядела на цветы – и расстроилась».

Цзыцзюань всячески старалась развлечь барышню, когда явилась служанка от Баочай.

Если хотите узнать, с чем она пришла, прочтите следующую главу.

Глава восемьдесят седьмая

Расстроенная печальными стихами и воспоминаниями, девушка играет на цине;

в предающуюся созерцанию молодую монахиню вселяется дух блуждающего огня

Итак, Дайюй велела впустить служанку. Та справилась о здоровье Дайюй и отдала письмо. Дайюй предложила служанке чаю, а сама принялась читать письмо:

«Увы, я не смогла провести с тобой день твоего рождения. На нас обрушилось столько неприятностей, а мать уже стара, ей не углядеть за всем. По целым дням у нас грызня и скандалы, а тут еще свалилось несчастье – неотвратимое, как ветер или дождь. Я совершенно не сплю, ночами ворочаюсь с боку на бок, одолевают мрачные мысли! Мы с тобой очень близки по духу, и ты должна меня понять!

Помнишь нашу «Бегонию»? А как мы осенью любовались хризантемами и ели крабов, помнишь? Весело тогда было. Запали в душу такие строки:

Ты родилась в недобрый день, под несчастливою звездой.Тогда предчувствие невзгод жизнь омрачило всей семье.Сковала, как сирот, сестер неодолимая печаль,А матушка в года свои совсем ослабла, одряхлела…Покоя не было у нас весь день, с рассвета до темнаРычанье тигра, песий лай [10] не утихали ни на миг,Потом обрушилась беда… Весь дом несчастье потрясло, —Неистовей, чем ветра шквал, сильней, чем ливень в непогоду [11] .Ночь

глубока, а я томлюсь. Ворочаюсь, и – не заснуть.О, бесконечная печаль! Нет ей начала, нет конца!С тобою мысленно делю раздумья грустные свои,Лишь у тебя могу искать сочувствие и пониманье…Я вспоминаю, как возник наш круг – «Бегония» – в те дни,Когда осенняя пора в нас породила свежесть чувств,Любуясь хризантемой, мы вкушали крабов не спеша,Был тесен долгий наш союз, и всем казалась жизнь отрадной.…Я помню фразу из стиха, которую хочу прочесть:«Одну лишь верхнюю из ветокНе заслоняет тень от мира,А веток остальных уделНеторопливо расцветать…»Никто так горько не вздыхал о быстротечности расцвета,Как мы с тобою в те часы, когда одни цветам внимали……Воспоминанья о былом сейчас растрогали меня,Я в четырех строфах тебе поведать так хочу об этом.Нельзя сказать, что нет причин прорваться стону моему;И все же песню предпочту, в которой растворятся слезы.Прискорбно: меняется времени счет,И снова холодная осень подкралась.Тревожит по-прежнему горе семьи,Живу одиноко, в разлуке печалясь…Мне чудится в северной комнате мать, —Возможно ль не помнить ее треволненья?Печаль ее, нет, не могла я унять,Поэтому в сердце, как прежде, – смятенье…

10

…Рычанье тигра, песий лай… – Баочай имеет в виду брань жены старшего брата Ся Цзиньгуй.

11

…Ветра шквал… ливень в непогоду… – Образы из стихотворения танского поэта Лю Цзунъюаня «Поднимаясь на городскую стену города Лючжоу…», в котором есть строки:

Ветра шквал разбросал небрежноЛистья лотоса на воде,И смоковницу дождь жестокийИсхлестал и прибил к стене.

* * *

Сгущается в небе копна облаков,И ветер вздыхает и стонет уныло,Иду к середине двора, где листваПод инеем белым засохла, застыла.Куда мне податься? Что делать? Как быть?Утрачена радость. Приходит усталость.Лишь горечь да жалость в глубинах души,Лишь горечь да жалость… Вот все, что осталось!

* * *

Есть омут, где ищет покоя осетр;Есть балка под крышей – журавль к нейстремится; Дракон обретает жилье под водой,А мой где приют, незатейливой птицы?Я никну от горестных дум головойИ так вопрошаю пространство и дали:«О, Неба бескрайность! О, толща земли!А вы б затаенную скорбь угадали?..»

* * *

Серебряный в небе бледнеет поток [12] ,Тепло исчезает, и холодом веет.Луна искривила под утро лучи,А чайник затих и вот-вот опустеет… [13] Печальное сердце стучит и стучит,Но вздох мой невольный – увы – не поможет.И все ж на призывный и жалобный стонСочувственно ты отзовешься, быть может?»

Дайюй прочла и сама загрустила.

12

Серебряный в небе бледнеет поток… – Имеется в виду Млечный Путь.

13

…А чайник затих и вот-вот опустеет… – Иносказание со смыслом: ночь уже на исходе, и скоро будет рассвет.