Сон в летнюю ночь

Волчек Вадим

–

Нет, ну как вам это нравится? – Рэмма Петровна смахнула детские руки с клавиш. – Через неделю экзамен, а он еле в тексте ковыряется. Женя, скажи честно, ты занимался дома? Я русским по белому в дневнике написала: “выучить левую руку в фуге!” И подчеркнула трижды. Для кого я это написала? Бабушка видела, что я написала? А мама? Прекрасно! Они это увидели. А ты это увидел? И что? Пока я вижу, что ты в носу ковыряться научился левой рукой, а фуга как была неисследована, такой, видимо, навсегда и останется.

Третьеклашка Женя бесцельно

смотрел в ноты, пытаясь угадать следующее правильное действие: ответить учительнице, начать фугу сначала или спрятаться под рояль.

–

Можно выйти в туалет?

–

Дома будешь в туалет ходить, а сюда приходят заниматься! Никуда не пойдешь, пока не сыграешь от начала до конца без остановки. Играй, давай, с начала! Нет! Нет! Я кому сказала со второго пальца? Темп! Не ускорять! Тирарам-пам-пам! Тира-рам-пам…. Тему ярче, где тема? В какой руке тема? Куда? Ну хватит! Я не могу это больше слышать. Пошел вон от рояля! За фугу сегодня два. Васенька, давай ты садись, мой хороший.

За рояль сел Женин однокласник, похожий на детскую версию Карлсона. Вася выглядел не в пример подготовленнее Жени. Мелодия заиграла полифоническими переливами, выстраиваясь в стройное монументальное здание. В воздухе запахло гармонией.

Женя, все ещё находящийся под действием двойки в дневнике, пытался найти себя в классе. Он посидел в кресле, залез под второй рояль, вылез к окну и некоторое время изучал обстановку на школьном стадионе. Но обида за несправедливую пару не давала ему сосредоточиться на внешнем. Оказавшись позади учительницы, он стал кривляться и передразнивать увлекшуюся стройным развитием фуги Рэмму Петровну. Делал это Женя самозабвенно, со всем доступным детской мстительности сарказмом, благо учительница стояла спиной, самозабвенно дирижируя Васей, и не подозревала о театре пародии позади. Зато Вася видел все прекрасно. Некоторое время он сосредоточенно продолжал выпиливать тему с контрапунктами и не реагировать на творящееся позади Рэммы Петровны. Но чем дольше он держался, тем сильнее входил в раж Женя. Наконец, Вася подавился смешком, но не сбился. С ещё большим сосредоточением он перебирал пальцами, не позволяя истерике победить безупречно идущую разработку. Но Женя уже заметил сдавленную улыбку на лице товарища и включил клоунаду на максимум.

И вот, когда коденция уже победно начала свои финальные разрешения, и пятерка за фугу казалась гарантированной, Вася прыснул и покатился со смеху. Фуга бесповоротно оборвалась за два такта до окончания и погибла во взрыве детского хохота.

–

Что такое? Что случилось? – Рэмма Петровна в недоумении смотрела на то место, где должен был сидеть Вася, и где его теперь не было.

Вася валялся под роялем в приступе истерического ржания, и было совершенно очевидно, что фугу сегодня он уже не доиграет ни при каких обстоятельствах.

–

Это что такое происходит? – Рэмма Петровна повернулась к Жене, которые смотрел на учительницу чистым детским взором. В невинных голубых глазах

было лишь искреннее осуждение проказника Васи так позорно бросившего игру. Ситуация требовала немедленного разрешения.

К счастью для всех за дверью в класс послышалась возня. Кто-то пытался пробиться к ним через тяжёлый сдвоенный дубовый вход и это давалось кому-то с большим трудом. Послышались удары чем-то не твердым – один, другой, третий. Наконец врата отверзлись, и в класс ввалился еще один третьеклашка. Вид его был настолько неопрятный, будто он пробирался в класс через фронтовую полосу. Оказавшись внутри он видимо сразу забыл о цели проникновения, так как ошарашенный взгляд выдавал абсолютную полноту непонимания происходящего. Школьник вытер пыльно-синим рукавом нос и исподлобья огляделся.

–

Здрасьте!

–

Забор покарасьте! Это что за чудо в перьях?

Третьеклашка смутился настолько, что к виду неопрятного идиота прибавилась характеристика немой. Он исподлобья глядел на Рэмму Петровну блистательно исполняя роль малолетнего партизана на допросе в гестапо. Всем сразу стало ясно, что он не скажет ни слова, даже если его подвергнуть самым жестоким пыткам.

–

Это Вадик Волчек, – пришел на помощь товарищу Вася.

–

Волчек, Волчек… – Рэмма Петровна постучала пальцами по крышке рояля, пытаясь вспомнить зачем бы этому сочетанию букв могло понадобиться сейчас прийти к ней в класс – ах, да! Это же ты от Зои Борисовны?

Вадик кивнул.

–

Зоя Борисовна сказала, что уезжает в Америку, и у меня теперь будет другая училка по фано… то есть учительница по фортепиано. Она сказала зайти к Вам и узнать.

Рэмма Петровна снова пристально посмотрела на третьеклашку, видимо пытаясь понять кому из педагогов подкинуть этакое сокровище.

–

Значит Волчек? Вадим? А папу как зовут?

–

Слава.

–

А маму?

–

Стася.

–

Понятно.

Рэмма Петровна сказала это с той интонацией, по которой Вадику сразу стало ясно, что оба ответа были даны неверно. Но Рэмма Петровна решила дать ему ещё один шанс.

–

А мамину маму, бабушку, как зовут?

–

Баба Алеся.

–

А папину маму?

–

Баба Гэлька.

Рэмма Петровна бользненно скривилась.

–

М-да, безнадёжный случай. Ну, хорошо. Давай садись за рояль. Покажи, что ты выучил с Зоей Борисовной. Ты же должен был подготовить фугу Баха к экзамену через неделю? Наизусть уже играешь? Конечно нет. Давай тогда по нотам.

Вадик сначала кивнул, потом помотал головой и снова заглох. В его глазах светилось единственное желание покинуть зону допроса бегством, и он стал пятиться от рояля пока не уперся в закрытую дверь.

Конец ознакомительного фрагмента.