Соната незабудки
Шрифт:
— Он очень ненадежен, — произнес Генри вслух, потом взял ручку и отогнал от себя эту мысль.
Генри имел особый дар: он никогда ни о чем не беспокоился до тех пор, пока это «что-то» не происходило. А вот его супруга — наоборот. Она с ужасом наблюдала за тем, как растет привязанность Айлы к Луису. Роуз поделилась своими опасениями с тетей Эдной. Она понимала, что только один человек в мире имеет хоть какое-то влияние на девочку, и этот человек — Одри.
— Ах, Айла, я не знаю, что делать, — воскликнула Одри, бросаясь на кровать. — Сесил пригласил меня
— О господи! — воскликнула Айла. — Это плохо. — Она тряхнула головой, и похожие на пружинки локоны волос упали ей на лицо.
— Он такой чопорный! Как персонаж романа Джейн Остен. Ты будешь смеяться: он ходил просить разрешения у папы.
— Вот так так! Похоже, он собирается на тебе жениться.
— Не шути!
— А я и не шучу.
— Нет, этого никогда не будет.
— Конечно, нет. Ты не должна выходить замуж против воли, — заверила ее Айла. — Ты приняла предложение?
— Я вынуждена была принять, — Одри села на кровать. — Я не могла сказать «нет» после того, как все это время морочила ему голову.
— Ты играешь даже лучше, чем я думала, — с усмешкой добавила Айла.
— Спасибо.
— Тебе придется рассказать все Луису, — продолжала Айла, открывая комод и вынимая оттуда блокнот и ручку. — Сейчас же напиши ему записку, а я незаметно отдам ее, когда Луис будет уходить.
— О боже, я чувствую себя такой беспомощной!
— Конечно же, тебе придется поужинать с ним, — Айла устроилась перед туалетным столиком Одри с расческой в руках. — Это хорошее прикрытие. Пока Сесил ухаживает за тобой, никто не узнает правды. Это тоже часть игры, Одри.
— А что, если игра зайдет слишком далеко? — со страхом спросила Одри.
— Все зависит от тебя, — ответила Айла, глядя на отражение сестры в зеркале. — Ты не должна подпускать его слишком близко.
— Айла, я чувствую, что поступаю подло. Он так добр ко мне и так обходителен. Мне он очень нравится. Действительно нравится. Но выходить за него замуж я не хочу.
— Это опасная игра, Одри, но у тебя нет выбора. Если ты сейчас отвергнешь его, над тобой нависнет опасность выдать свои чувства к Луису. В конце концов, посмотри на себя! Ты же само воплощение влюбленности. Ни у кого нет ни малейшего сомнения, что ты безумно влюблена, просто все думают о другом мужчине. Как бы ты объясняла свою влюбленность, не имея алиби? За тобой бы начали следить, а потом догадались бы обо всем, так же, как и я.
— О Айла, все звучит так ужасно, — взмолилась Одри.
— А это и есть ужасно! Это правда жизни, а не твой любимый женский роман, Одри. И ставки слишком высоки. А теперь поторопись и напиши записку. Я думаю, тебе лучше встретиться с Луисом сегодня вечером. Я тебя прикрою.
Одри написала записку, успокоилась и вернулась в гостиную вместе с сестрой. Айлу переполняло чувство собственной значимости, и она подчеркнуто гордо прошла по комнате. Роуз видела, как они вошли, но все ее внимание было приковано к младшей дочери, которая немедленно устроилась рядом с Луисом, чтобы понаблюдать за разыгрываемой братьями шахматной партией.
Альберт лежал на полу у камина и вместе с двумя младшими братьями строил карточные домики. Одри не осмелилась сесть рядом с Луисом. Она была слишком взволнована и напутана тем, что все может раскрыться, поэтому просто присоединилась к младшим братьям и попыталась отвлечься от своих мыслей. Подозрения Роуз подтвердились еще до ухода гостей: она увидела, как Айла передала Луису записку. Это был всего лишь неуловимый жест, тайный и быстрый. Если бы Роуз не догадывалась, что между ними что-то происходит, она ничего бы и не заметила. Как только Форрестеры ушли, она заманила Одри в свою комнату под предлогом, что ей нужен совет по поводу наряда для вечеринки у тети Хильды.
Одри последовала за матерью в спальню и, как ей было велено, закрыла за собой дверь. Роуз оперлась на подоконник. Она была бледна, ее губы дрожали.
— Мне нужно кое-что у тебя спросить, Одри, — начала она серьезным тоном.
Одри почувствовала, как ладони от страха становятся мокрыми, а колени — ватными. Она села на кровать и стала рассматривать свои ногти.
— Что случилось, мамочка? — спросила она, делая все возможное, чтобы не выдать себя. Роуз была слишком обеспокоена, чтобы заметить замешательство дочери.
— Боюсь, что у Айлы и Луиса… — Роуз сделала паузу, подыскивая слова. Сказать «связь» было бы слишком грубо, «роман» — слишком игриво. — Я думаю, они любят друг друга, — наконец-то вымолвила она.
Одри была готова кричать от счастья.
— Что заставляет тебя так думать, мамочка? Это же абсурд, — воскликнула она.
— Готова поклясться, я видела, как сегодня вечером Айла передала Луису записку.
— Думаю, ты ошибаешься, — заверила ее Одри. — Конечно же, эти отношения не носят романтический характер. Айлу любовь не интересует. Она мне все рассказывает, и, если бы между ними что-то было, я бы знала.
— Ты действительно так думаешь? — спросила Роуз, отступая от подоконника и усаживаясь на кровати рядом с Одри. — Правда?
— Я это знаю, — уверенно ответила старшая дочь.
Роуз вытерла глаза.
— Ты сняла огромную тяжесть с моих плеч, Одри, — вздохнула она. — Спасибо.
— Но, мама, все же, что в Луисе не так? — осмелилась спросить Одри.
Роуз покачала головой.
— С ним все в порядке, дорогая. Но он безответственный. Знаешь ли, друзья Генри рассказывали о нем не самые лучшие вещи. Он распущен, ненадежен, за ним тянется не очень хорошая слава. Он приятный молодой человек, красивый, в этом нет сомнений. Но я не хотела бы, чтобы он ухаживал за моей дочерью. Я этого не потерплю. Он не является человеком чести, моя дорогая. Как можно было пренебречь своим долгом защищать родину? Это позор!
Одри чувствовала, что на глаза наворачиваются слезы.
— Не думаю, что он так плох, как о нем говорят, — сердито сказала она. — Мне кажется, что вы все неоправданно жестоки к нему.
Роуз решила, что Одри защищает Луиса потому, что он приходится братом мужчине, которого она любит. Она погладила руку дочери и снисходительно улыбнулась.
— Моя милая девочка, ни у кого нет ни малейшего сомнения по поводу цельности натуры Сесила и его хорошего характера.
— Но Луис тоже хороший человек! Он непредсказуем и импульсивен, откровенен и чужд условностей, но это не делает его плохим.